Андрей Столяров

— Ну ты смотри, разговаривает еще… Кочумай, он, по-моему, ни хрена не понял… Кочумай! Объясни мужикам что к чему!..

Он ухмыльнулся.

— Это мы четко, — радостно ответствовал Кочумай. Сделал вразвалку пару шагов к Чинку, протянул руку. — Ну, шибздик, не верещи, сам нарвался…

Дальше произошло что-то, за чем Лизетта уследить не успе­ла. Чинок вроде бы как-то дернулся, развернулся, раздался крик, Кочумай отлетел от него метра на полтора, споткнулся, чуть не пропахав землю носом, выпрямился — изумленный, весь перекошенный, поддерживая одной ладонью другую, вывернутую под невозможным углом:

— Ой, мать твою!.. сука драная!.. Робя!.. Он мне руку сломал!..

Опять все на секунду застыло.

Впрочем, главный тут же опомнился и растопырил пальцы:

— Все, мужики… Достукались… Теперь вам пипец…

И вновь произошло что-то, за чем Лизетта уследить не смог­ла. Вроде бы парни одновременно кинулись на Чинка и дядь Лешу, образовалась куча дергающихся в судороге тел. Словно возникло из небытия некое кошмарное существо и сразу же на­чало агонизировать, выбрасывая из себя множество рук, ног, пе­ре­кошенных остервенением лиц. Все происходило как-то одновременно. Вроде бы начал подниматься Зиновий Васильевич, и тут же: «Зина, куда ты? Не лезь!» — дико заверещала Тетка. Вроде бы стал подниматься и Павлик, но теперь уже Лизетта креп­ко в него вцепилась: «Сиди!» Ей самой было страшно. Вро­де бы заворочался и Сынок, но как-то странно — сползая вниз и прикрываясь спинкой сиденья. Они все равно ничего не успели бы. Уже через мгновение внутри этого кошмарного существа вспу­чился как бы беззвуч­ный взрыв, не­кий протуберанец — скорченные ошметки разлете­лись во все сто­роны. А в пустоте, возникшей по центру его, ос­тался один Чи­нок, поднявший полусогнутые руки на уровень плеч и быст­ро-быстро, как эпилептик, дергаю­щий ими то впра­во, то влево. Вероятно, он так контролировал ситуацию.

Хотя контролировать уже было нечего. Парни, разметанные протуберанцем, стремились поскорее убраться отсюда. Главарь уже мелькал между сосен, еще трое торопливо хромали за ним, вскрикивая, неловко поддерживая, подтягивая сломанные или вывихнутые конечности, а оставшийся, пятый, полз, подвы­вая, на четвереньках, после каждого движения выхаркивая из­нутри сгустки рвоты.

— Ну вот, — спокойно сказал дядь Леша. — Молодец, Чинок, мне и делать-то ничего не пришлось. — Он вдруг замер, словно окостенев. — Чинок, ты это что?..

— Угум, — выдавил из себя Чинок, опуская глаза к тому месту, на которое уставился дядь Леша.

Он стоял боком к Лизетте, и она со страхом увидела, что у него из-под ребер, в левой части груди, высовывается какой-то непонятный предмет.

Черная, с вырезами для пальцев, закругленная на конце рукоятка.

Чинок пару секунд удивленно смотрел на нее, а потом медленно-медленно, точно во сне, сполз на колени, на рыжеватую хвойную землю, постоял так немного, покачался из стороны в сторону, видимо, ловя равновесие, и вдруг, не издав ни звука, мягко, как тряпичная кукла, повалился лицом вперед, в игольчатый дерн…

19

Местность по виду напоминает окрестности нашего Центра. Та же пустыня, те же бесчисленные барханы, будто стада животных, бредущих за горизонт. Только они не серо-жел­того, как у нас, а тревожного кирпично-бурого цвета, похожие на мохнатые скопления ржавчины. Виллем объясняет, что частично это и есть ржавчина. Планета была богата железом, при сверхвысоких температурах, вызванных катаклизмом, значительная его часть испарилась, затем произошли конденса­ция, окисление… И небо здесь совершенно другое. Оно мутно-гнойное, точно гигантский на­рыв, и по нему от края до края тя­нутся зловещие лиловые облака. Слышно сла­бенькое шипение ветра, фоном из-под него — шуршание пере­ме­щающегося песка: между барханами стру­ятся кровавые ручейки. Скафандр бес­препятственно пропускает звуки. Хотя скафандром то, в чем я нахожусь, назвать нельзя — это нечто вроде прозрачной дымки, облегающей тело, ходьбе и дыханию не мешает.

Мы спускаемся вниз, погружая ноги в песок. Перед нами — расчищенная площадка примерно на километр вдаль и вширь: гнилым зубьем торчат остатки строений, прямоугольники и квад­раты с широкими проходами между ними. Здесь, видимо, некогда был город. Возможно, в нем жили сотни тысяч людей. Сейчас — пустота, забвение, кладбищенская тишина, лишь копошится десяток дроидов, перебирающих голенастыми, суставчатыми конечностями. Один из них плавно, как шмель, всплывает, кружит над обломком стены, и от струи воздуха, которую он направляет на нее вниз и вбок, расплескиваются во все стороны волны песка.

— Когда-то здесь производились раскопки, — поясняет мне Виллем. — Вы как раз видите финальный их эпизод. Мы назы­ваем эту цивилизацию ильторайской и считаем, что она пере­стала существовать около ста тысяч лет назад. От нее сохрани­лось меньше, чем от земных динозавров — фрагменты мозаик, фрагменты настенных надписей, фрагменты скульптур — рекон­струкция их очень условна.

— А что случилось? Война?

— Да, ядерная война. Радиационный спектр до сих пор смещен в сторону соответствующих изотопов.