Андрей Смирнов

Темных Князей заключила мирный договор с Солнечными, Кейза не присоединилась к ним — но

при этом не стала и одной из нас, Последовавших. Ее неопределенное положение в бытии, а также

абсолютная невменяемость, избавили ее от необходимости делать выбор; впрочем, никто

особенно и не стремился к тому, чтобы Поражение оказалось на его стороне. Не знаю, для чего

Отец породил это убожество, но в метафизическом смысле именно Кейза создала для него

возможность проиграть — пусть даже и не она виновата в том, что реализовалась именно эта

возможность, а не другая. Не могу исключать даже того, что согласно планам Отца Кейза со

временем должна была перейти на сторону Солнечных или Лунных, чем обрекла бы приютившую

ее сторону на поражение — но если даже такой план и был, он не успел реализоваться. В

последующие века с ней предпочитали вовсе не иметь дела, поскольку любое сотрудничество

вышло бы боком тому, кто захотел бы прибегнуть к помощи ее сил. И вот сейчас — что меня

ждет, если я появлюсь во владениях Самоубийцы, пусть и на самой их окраине? Если это ловушка, то выходит, что я сам иду на заклание, и сила Кейзы будет в этом месте действовать против меня.

Это один уровень смыслов. Другой заключался в том, что Кейза не заключала договор с

Солнечными и не отвергала его — и если Возлежащие на Дне хотели напомнить мне о нашем

былом единстве, то лучшего места для встречи нельзя было найти: там, где волею судьбы

сохранился осколок мира, в котором мы еще не были разобщены и не делились на тех, кто отверг

договор и тех, кто его принял. И, наконец, третий, самый поверхностный — но не исключено, что

именно он и был подлинным — смысл состоял в том, что нам обоим нравились эти Сады. Кейза

была омерзительной, вечно стенающей тварью, беспрестанно упивавшейся жалостью к себе, но

сила, которая от нее исходила, смешиваясь с иными силами Преисподней, Сопряжения или даже

Небес, порождала подчас поразительные по своей сути и облику места, привлекавшие своей

утонченностью не только нас, но также младших богов и бессмертных нижних небес, и в этом

тоже заключалось действие силы Кейзы — ведь чужое горе манит к себе, по крайней мере,

поначалу.

В Садах Печали росли удивительные деревья, листва которых состояла из пепла; ни

стволы, ни ветки, ни что-либо еще в этих деревьях не было прямым, все изгибалось самым

причудливым образом, а в гуще серой листвы блуждали холодные огоньки. Густая трава мерцала

как сталь, и была столь же остра; ее можно было бы назвать высокой — если бы она не стелилась

по земле; блуждающий ветер постоянно менял ее рисунок, отводя острые стебли от ног того, кто

по ней ступал, и все же идти по этой траве, не получая ран, было невозможно: случайные мелкие

порезы в скором времени превращали и одежду, и обувь, и кожу на ногах в кровавые лохмотья.

Впрочем, тут были и каменистые участки, свободные от растительности: нагромождение скал,

которые казались костями огромных чудовищ; можно было долго бродить по «когтям» и «рогам»

этих исполинов, любуясь рощами деревьев с пепельной листвой и других деревьев, чья листва

была алой, а из сломанных веток вместо сока капала кровь. Заросли колючего кустарника,

стегавшего всякого, кто проходил мимо них, росли на склонах невысоких гор; их листья сужались

к концам, превращаясь в тонкие и прочные шипы, полые внутри — вонзаясь в кожу, шип оставлял

внутри демона или человеческой души, заманенной в Весхайси, крошечное семячко, которое со

временем прорастало, убивая своего носителя изнутри.

Мы гуляли по тропинкам Весхайси, каждая из которых, в конечном итоге, приводила либо

в топи, либо в заросли шипастого кустарника, либо к обрывам на возвышенностях — но никогда

не проходили весь путь до конца. В Садах Печали можно иногда прогуливаться, но не жить; по их

тропинкам можно идти, но завершать этот путь лучше не стоит. Мы молчали, любуясь тем, что

нас окружало: кажется, Асо не была здесь также давно, как и я. Она была в человеческой форме, которую по непонятному капризу всегда предпочитала формам демонов: бледная женщина в

платье, будто сотканном из темного дыма. Я принял облик Льюиса Телмарида: правая сторона —

тело мертвого чародея, левая — беспроглядная тень.

— Ты изменился, — заметила Асо.

Я искривил правую часть рта в подобие улыбки.

— Не так сильно, как кажется.

Она неопределенно качнула головой. Спустя еще десять шагов она сказала:

— Ты знаешь, зачем я тебя пригласила.

Это был не вопрос, а утверждение.

— Догадываюсь.

— И ты уже решил, что ответишь мне?

Теперь настала моя очередь для неопределенных жестов.

— Большую часть моих ответов ты и так прекрасно знаешь.

Десять шагов тишины…

— Почему «нет»? — Спросила она. — Я понимаю Лицемера — он непоправимо искалечен

и скорее разрушит этот мир, чем научится жить в нем. Понимаю Безумца — решение заключить

договор с врагом было бы слишком рациональным,слишком правильным поступком, чтобы он мог

принять его… Понимаю Солнечного Убийцу, его цель — уничтожить весь этот мир, для того он и