Андрей Смирнов

посадит рекановцев под замок, начнется разброд в рядах его собственного отряда. Если он

невиновен, то должен отпустить людей Рекана; более того, он сам должен желать скорейшего

разбирательства в капитуле для того, чтобы оправдать себя.

— Орден сейчас под Брашем, — сказал Кельмар. — Или южнее. Весь капитул — Магистр,

кардиналы, командоры… Как вы доберетесь до них? По суше? Через две тысячи миль ильсовских

городов и застав? Или, может быть, морем? Но тогда вам придется подождать до весны — на

севере море замерзло, вы не обогнете материк. Перелетите по воздуху? Как?

Малтер отвел глаза.

— Мы найдем способ… — Уверенности, меж тем, в его голосе не было.

— Если окажется, что я был прав, а вы уедете, — мягко произнес Кельмар. — То после

меня будут судить вас по обвинению в дезертирстве — и я, признаюсь, не представляю, как вы

сможете оправдаться.

Он сделал короткую паузу, а потом продолжил, не давая Малтеру шанса возразить:

— Не хотите служить под моим началом? Прекрасно — я тоже от вас не в восторге.

Отправляйтесь под руку к Джену, Гайну или Тезаку — кто вам больше по душе. Доложите

капитулу обо всем, что видели тогда, когда мы соединимся с Орденом.

Малтер прищурился, обдумывая сказанное.

— Да. Пожалуй, мы так и поступим.

— Если вам нужны припасы, свежие лошади, чистая одежда — мы все вам предоставим.

Выполняя приказ кардинала Рекана —  настоящего кардинала Рекана — мы основательно

подготовились к зимовке.

— Нет, сир. Благодарю, но мы уедем немедленно.

— Как пожелаете, сир. — Кельмар пожал плечами. — Выпустить их!..

***

Стоило отряду Рекана покинуть замок, как Кельмар подозвал к себе тех четверых

министериалов, что принесли разбухшее тело в холл.

— Найдите старую телегу, погрузите в нее это вонючее чудище и сожгите в помойной яме

за пределами замка. Телегу, на которой повезете тело, тоже сожгите и перчатки, которыми трогали

тело… Да, и носилки туда же. А, вот еще — перед этим выскребите пол везде, куда попала его

кровь. Меч расплавить. Выполняйте.

Министериалы ушли, а вместо них к командору подошел Карс.

— Сир, позвольте вопрос?

Кельмар кивнул. Карс смотрел взглядом, который Кельмару придется теперь встречать

вновь и вновь: еще не враг, но уже и не вполне «свой человек», сомнение, недоверие, желание

верить, и снова сомнение — вот что читалось во взгляде человека, некогда готового отдать за

командора жизнь.

— Это и в самом деле был Безликий?

Ничто не дрогнуло в лице Кельмара Айо, когда он встретил взгляд вернейшего из своих

рыцарей. Прежний Кельмар не смог бы солгать так открыто и нагло, не смог бы разыгрывать

спектакль перед своими и чужими рыцарями вроде того, что только что был разыгран им в холле.

Однако, новый Кельмар был способен и на большее — он бы не только легко солгал в разговоре, но и нарушил бы любую из данных им клятв, если бы счел, что этот поступок ему выгоден.

— Да, сир Карс. В самом деле. Клянусь в этом своей честью.

«Которой у меня давно уже нет.» — Добавил он мысленно и удивился тому, что эта мысль

не принесла ему ни сожаления, ни горечи. А ведь когда-то он думал, что нет ничего страшнее для

рыцаря, чем потерять честь. Сейчас эта навязанная ему родителями, воспитателями и учителями

иллюзия перестала иметь какое-либо значение. Он не будет больше подчиняться чужим правилам

и законам, не будет следовать стандартам, установленным для таких, как он. Может быть, внешне

он и будет изображать из себя прежнего, «правильного» рыцаря — но внутри он свободен, он

знает это, как знает и то, что в любой момент без всякого зазрения совести сможет преступить все, обычные для орденского рыцаря, ограничения. Он будет делать то, что считает правильным сам —

и теми способами, которые сам же и выберет.

Глава 17

В последние недели я мало внимания уделял миру людей — был занят в Ракоше, Инзале и

еще нескольких соседних с ними мирах четвертого круга Преисподней, представлявших собой

некогда сегмент Сопряжения — совокупности Лунных сфер, значительная часть каковой была

разрушена Солнцем и его Князьями тогда, когда они пожелали изолировать миры Луны от

остальной части Сальбравы. Преисподняя впитала в себя часть миров, оторванных от Сопряжения, другие присоединились к Небесам, а в мире людей повисла уродливая белая безжизенная Сфера

— самая внешняя и плотная из многочисленных стен темницы, в которую оказалась заключена

Серебрянная Госпожа. Остатки Лунных сфер в этой части Преисподней интересовали меня по

нескольким причинам: особенно они никому не были нужны, имели некоторую связь с моей

силой, и главное — обладали куда большей мобильностью, чем любой из адских миров. Для того, чтобы вырвать из какого-либо круга Преисподней мир, изменить его положение, значение и

свойства, потребовались бы колоссальные силы и сопротивление наверняка оказалось бы

непреодолимым: думаю, частным визитом одного Темного Князя из числа возлежащих на Дне

дело бы не ограничилось, они бы явились все сразу, возмущенные тем, что я подпиливаю стены в

их доме. Но миры вроде Ракоша органической частью Преисподней не являлись, ее структура не