Андрей Смирнов

обнимал бы сейчас. Ты был бы слабым человеком, мучающимся от того, что он совершенно не

контролирует свою жизнь.

— Может быть, — сказал Эдрик и поцеловал ее.

Они целовали друг друга, ласкали и занимались любовью почти до самого утра.

Глава десятая

Вниз и вниз, по белым ступеням Аннемо, по мрамору Фойдана, по стершимся ступеням

Лестницы Совершенств. Древние статуи хранителей Лестницы смотрели в спину Кадану, когда он

спускался на первое небо. Там Лестница станет призрачной и неверной, будто бы состоящей из

стекла, изогнутой и запутанной, с многочисленными площадками и ответвлениями, уводящими в

миры стихиалей. Потом он пройдет по воздуху мира людей и, вероятно, опустится на какую-

нибудь гору; Лестница решит сыграть с ним в прятки, и если он позволит ей провести себя, то

убьет час или два, разыскивая вход в подземный мир, а если не позволит — спустится туда сразу

же, едва заметив, что пересек землю. Он будет двигаться по спиральному пути, расположенному

вдоль внутренней стены пустой горы или потухшего жерла вулкана, все ниже и ниже, а из

глубины будут доноситься глухие стороны и вопли отчаянья. Лестница начнет становиться все

хуже, вместо некоторых ступенек будут зиять провалы, по стенам будут скользить тени, и, может

быть, какой-нибудь теневой демон зашипит ему вслед — но не посмеет напасть. Он минует

унылые серые пустоши первого ада, пойдет наперекор ветру, беспрестанно дующему в одном

направлении, унося души покойников, ничем не отличившихся на земле, во владения Князя

Мертвых. Из-под серой безжизненной земли будут торчать мутные стеклянистые скалы,

обращенные в том же направлении, куда дует ветер; потом равнина кончится, он окажется на краю

исполинского провала, вдохнет запахи серы и дыма, и отыщет ведущую вниз полуразрушенную

лестницу. Здесь ее уже называют не Лестницей Совершенств, а Лестницей Страстей, ведущей на

самое Дно, где пребывают в своих наивысших формах, невыносимых для смертного взгляда,

источники всякой страсти — также, как в конце небесной лестницы пребывают источники всех

совершенств. Но так далеко Кадану не надо. Он пройдет сквозь разрушенные башни и мрачные

города, где на крышах домов дремлют горгульи с кожей из обсидиана, минует подвесные мосты, скрытые клубами поднимающегося из Преисподней дыма, убьет нескольких глупых демонов, не

способных отличить человека от бессмертного, и достигнет врат Сожженного Города Фо. Перед

вратами будет мост, и на этом мосту ему предстоит тяжелый бой, а если он допустит оплошность, то и смерть.

Дым налетал то справа, то слева — бессвязными мутным клубами окутывая то каменный

мост, то врата Сожженого Города. Из дыма вышел бессмертный страж Ласагар — пребывая в

человеческой форме, он был похож на мрачного, совершенно лысого воина, облаченного в

кожаные штаны и куртку, обутого в тяжелые, подкованные металлом сапоги. Трепетал на ветру

длинный плащ — почти такой же, как у Кадана, но более грубый и местами истершийся.

Посередине мост был разрушен; Кадан остановился у левого края провала, воин преисподней — у

правого; они поклонились друг другу почти синхронно. Когда Ласагар выпрямился, в его правой

руке появилась сабля — немного более тонкая и длинная, чем талвар Кадана. Кадан обнажил

оружие в тот момент, когда Ласагар прыгнул, ушел от атаки кувырком влево, отбил следующие

десять выпадов, стремительных, как взгляд, и атаковал сам. Клинок из звездного серебра,

выкованный на втором небе, столкнулся с клинком из черной стали, выкованным во втором круге

Преисподней. Ветра взревели, грянул гром, из-под моста вверх устремились потоки дыма и пепла.

Они сражались на краю обломанного моста, и ни один не мог взять вверх над другим. Техника и

скорость были на стороне Кадана, ведь некогда его тренировали те, кто знал стиль Души Меча —

воплощенные в облике людей бессмертные мечи-оборотни; но его противник был сильнее и

изобретательнее. Каждый раз, когда Кадану казалось, что еще чуть-чуть, и он достанет Ласагара, тот выкидывал совершенно неожиданный и непредсказуемый финт, нисколько не стесняясь

пользоваться подручными предметами и особенностями рельефа. Но также и каждый раз, когда

Ласагару казалось, что вот еще чуть-чуть и он дожмет заносчивого гостя, загонит его в угол, как

Кадан успешно менял положение, оставляя себе вдоволь пространства для маневра.

С течением боя сила их ударов все нарастала, а магия, которой обладал каждый из них, все

отчетливее проявляла себя в нападении и защите. Столкновение клинков вызывало снопы молний

в пепельных облаках, а отведенный в сторону выпад мог пробить дыру в стене башни справа или

слева от моста. Темп нарастал, множились производимые сражающимися разрушения, ревели

небеса и содрогался ад, выплевывая пыль и пепел. И вот, вдруг, они застыли — серебристый

клинок Кадана был приставлен к шее противника, а черный клинок Ласагара упирался Кадану в

нижнюю часть живота. Секунду или две они стояли неподвижно, затем убрали оружие в ножны,

коротко поклонились другу другу и, взойдя на поверхность призванной Стражем Фо летающей