Андрей Смирнов

есть, мне, конечно, не нравится, что я ни на что не влияю, но это я сейчас так вижу, а когда это

происходит, то я просто ничего не чувствую…

— Тебе лишь кажется, что ты ни на что не влия… ешь… — Эдрик сжал губы и застонал,

когда она занялась его членом. Разговоры на отвлеченные темы прекратились, остались лишь

поцелуи, ласки и прикосновения, стоны и движения тел в одном ритме.

Позже, когда они, уставшие, лежали рядом, Эдрик сказал:

— Замок Фальне захватили пираты.

Мольвири помнила усатого барона Фальне, приезжавшего в Айдеф три недели назад.

Барон, бывший вассалом герцога Гэйбара, и сам был не прочь попиратствовать при случае. Было

забавно наблюдать их разговор с герцогом: Гэйбар требовал, чтобы барон перестал нарушать

закон, но барон оправдывался так наивно и вместе с тем — остроумно, что заставил смеяться всех

присутствующих, включая ненавидевшую морской разбой герцогиню, и в результате его не стали

наказывать, а лишь пожурили и простили.

— Поговаривают, что он что-то не поделил со своими дружками, — продолжал Эдрик. —

Утаил часть добычи или что-то вроде этого, и когда об обмане стало известно, они решили его

наказать. Два вольных капитана с острова Энгеу — отчаянные, говорят, ребята.

— И что будет с бароном теперь? — Спросила Мольвири.

— Барон, скорее всего, уже мертв, — ответил Эдрик.

— А его придворные?

— Часть разделит участь барона, другую ограбят, но, может быть, пощадят.

— А другие люди на его земле?

— Полагаю, молодых женщин и мужчин заберут в рабство, прочих оставят в покое и

уплывут восвояси.

— Это ужасно, — тихо сказала богиня. — Зачем вы делаете друг с другом такие вещи?

— Ты знаешь ответ, — произнес Эдрик. — Такова природа людей. В нашей… — Он

вспомнил о том, что уже около десяти лет не принадлежит к роду людей и поправился:

— В  их природе есть добро, но есть и зло.

— Иногда я думаю о том, что смешение добра и зла — это хуже, чем просто зло.

Эдрик не сразу ответил. В ее словах что-то было…

— Возможно, все дело в том,  как их смешивать.

— Я не понимаю, как можно совмещать ненависть и любовь, жестокость и милосердие,

трусость и благородство. Что-то всегда будет ложным, а что-то истинным. То есть, если на душе

образуется накипь из злобы, а внутри душа чиста… или наоборот, когда кто-то, кто зол и жесток, принужден изображать хорошего человека и даже сам верит в эти идеалы умом, но не сердцем…

это я могу представить и понять. Но если так, хорошо бы найти точный и простой способ отделять

хороших людей от плохих. Хороших, пусть даже души их осквернены, можно было бы очистить и

исцелить, а плохих… отвести куда-нибудь подальше… на какой-нибудь большой остров или

может быть даже в другой мир — и пусть грызут там друг друга, от перерождения к

перерождению становясь все больше похожими на своих создателей, Темных Князей.

— Знаешь, я читал одну книгу, — Эдрик перевернулся на спину и посмотрел в потолок. —

Написанную хальстальфарским философом Ангером эс-Даульваром. Там высказывались очень

схожие мысли. О том, что есть души, изначально порожденные Князьями Света, а есть те, которые

порождены Князьями Тьмы… ну, и еще небольшая доля душ, порожденных Лунными Князьями.

И все они должны понять, к какому источнику силы принадлежат, избавиться от лишнего груза и

вернуться к нему. Есть люди, которых привлекает эта система мысли, потому что она дает

простые ответы на вечные вопросы, но по существу она лишает выбора: человек со злой монадой

не может стать добрым, человек с доброй монадой — злым… они могут лишь заблуждаться и

обманываться относительно своих истинных намерений, но рано или поздно правда откроется. Я

полагаю, это полная ерунда. Может быть, природа самих Князей определена и они не способны

переменить ее, но каким быть человеку — зависит преимущественно от него самого.

Обстоятельства рождения, воспитание и условия жизни имеют некоторое значение, но их власть

не абсолютна. Даже если человеку кажется, что жизнь — это поток, который несет его куда-то, всегда есть выбор: сопротивляться течению или плыть в согласии с ним. Другими словами, мы

можем стать и хорошими, и плохими, и никакими, и сохранять в себе оба начала вечно. И я

думаю, что последний вариант, предполагающий сохранение и того, и другого — это и есть

настоящий путь людей. Потому что первые два пути ведут в конечном итоге на Небеса или в

Преисподнюю, где природа человека со временем теряется, замещаясь природой ангела или

демона.

— А третий путь, который «никакой»?

— Этим путем пошла Школа, — Эдрик вздохнул и посмотрел на обнаженную женщину,

лежащую рядом с ним. — Бесстрастие и пустота. Ни добра, ни зла, ни морали, ни страсти.

Он протянул руку и погладил Мольвири между грудей… ниже… по животу… внутренней

стороне бедра.

— Не слишком-то ты бесстрастен, — она захихикала и стала отбрыкиваться, когда Эдрик

принялся щекотать ее.

Он поймал ее и прижал к себе.

— Я все чаще думаю о том, что Школа ошибалась, — прошептал Эдрик. — Нам стоило

принять сразу и зло и добро, а не отвергать и то, и другое.

— Но тогда бы ты не стал бессмертным, — возразила она. — Не освободил бы меня и не