Андрей Смирнов

раковины, отправились в башню для медитаций. Иного гостя Ласагар провел бы в пиршественный

зал, но он знал, что бессмертный обитатель неба не станет есть пищу преисподней — даже такой, как Кадан: мертвая плоть, насыщенная болью и отчаяньем, осквернила бы его, заставив по

возвращении длительное время проходить процедуры очищения.

В башне было тихо и пустынно. По мановению руки Ласагара три бледно-зеленых огня

вспыхнули в темноте и полетели над полом, на несколько секунд выхватывая из темноты черепа, геометрические узоры, камни странной формы и даже пыточные устройства — все это могло

использоваться для медитаций теми, кто приходил в башню. Наконец, огоньки высветили ковер и

подушки — Кадан направился туда и уселся на ковре, скрестив ноги; огоньки покачивались

вокруг занятого им места; Ласагар же остался в темноте — сел на такой же ковер, или, быть

может, прямо на пол. Кадан не столько увидел, сколько услышал и почувствовал, как страж

второго круга принимает свою демоническую форму: едва слышный тягучий звук

растягивающихся костей и мышц, клацанье когтей по полу, шелест крыльев, горящие красным

огнем глаза, дуновение горячего ветра…

— Ты стал неосторожен, — сказал Ласагар. — Я мог убить тебя три раза.

— Это было до того, как я едва не отрубил тебе руку, или после? — Приподнял бровь

Кадан.

— И до, и после. Школа сделала тебя воином, но небеса расслабляют.

— Возможно, — Кадан улыбнулся. Они знали друг друга давно и сражались не раз —

обычно все заканчивалось ничьей, но бывало и так, что либо Кадан, либо Ласагар заканчивали бой

с явным преимуществом над соперником. Во время их первого боя Кадан был убит, позже он

возродился и убил Ласагара — который, будучи бессмертным, в свою очередь также возродился

через некоторое время. После этого они старались избегать убийств и серьезных увечий — однако, случалось, что в горячке боя убивали или калечили друг друга. Происходило это, впрочем, не

слишком часто — раз в сто или в двести лет, встречались же они намного чаще.

Ласагар не был воспитанником Школой Железного Листа, но знал о ней более чем

достаточно, поскольку некогда он, будучи Небесным Избранником, сражался с Безликими

масками и разыскивал Монастырь Освобожденных для того, чтобы истребить всех, кто там

обучался. Ласагар нашел монастырь, но был побежден Алхассой — бессмертной, мечом-

оборотнем, которая искалечила его, но не убила. Ласагар провел в плену около года, пока другие

Избранники не обнаружили монастырь, не убили Алхассу и Безликих, не перебили детей и не

освободили своего пленного брата. Однако, камеру покинул совсем не тот Ласагар, который был

заточен в нее. Долгие беседы с Алхассой и настоятельницами зародили в нем сомнения; стоя

посреди двора, залитого кровью и усеянного детскими трупами, Ласагар вдруг осознал, что

перестал понимать, ради чего ведется эта война и, главное, ради чего он сам участвует в ней.

Идеалы, внушенные теми, кто его послал, потеряли значение, а сами пославшие вместо любви и

преданности стали внушать отвращение. Потом были долгие годы мучительного одиночества и

пустоты; ненависть росла в нем, как ядовитая змея, и жгла его сердце сильнее раскаленного

металла. В конце концов он отрекся от света и предал свою душу Готлеасу, Темному Князю,

властвующему над подземным огнем. Готлеас принял его в свою свиту, многому обучил, но

главное — утраченные смысл и цельность вновь вернулись в душу Ласагара. Он осознал, что свет

есть ложь, и боги алчны, а служба Князьям Тьмы достойнее службы Князьям Света хотя бы

потому, что Темные не скрывают своей природы. Он убил нескольких Избранников, своих

бывших братьев, потом сам был убит, но Хозяин Подземного Огня не позволил Князю Мертвых

забрать его душу. Готлеас забрал павшего героя с собой, в глубины Преисподней, погрузил его в

Огненное Озеро, в котором смертная природа Ласагара сгорела без остатка, и вознес наверх, в

новом облике — в облике жестокого бессмертного демона, навечно связавшего свою судьбу с

Нижними Мирами. Ласагар был отправлен в Фо, и поставлен там стражем. С тех пор он убил

множество светлых созданий, пытавшихся проникнуть в Преисподнюю для того, чтобы наполнить

ее своей ложью: оказать милость падшим, дать напиться изнывающим от жажды, накормить

пытаемых голодом, исцелить раны подвергаемых бесконечным истязаниям в Сферах Боли, и,

может быть, даже вывести несколько душ наверх, дав им возможность прожить еще одну жизнь на

земле, либо прямо отведя на ближние небеса. Создания Света постоянно нарушали

договоренности, некогда заключенные Князьями: они полагали, что их мотивы — благородство,

милосердие, жалость и сострадание — каким-то образом оправдывают их поступки, что древний

договор обязаны соблюдать лишь создания тьмы, а они, прекрасные и возвышенные создания,

могут быть избавлены от этой необходимости в случае, если в преисподней оказался их

родственник, друг или возлюбленный. Любая попытка демонов своровать или соблазнить душу на

первых небесах вызывала скандал, небесные канцелярии негодовали, правители райских миров