Читаем Андрей Сахаров полностью

Новое направление родилось в начале 1954 года в ситуации двойного тупика, когда осознали, наконец, бесперспективность Трубы и исчерпанность Слойки. Только тогда сосредоточились на общей идее «атомного обжатия», которую Сахаров выдвинул «в форме пожелания» еще в 1949 году — за два года до того, как Улам предложил свои «Гидромеханические линзы», и за пять лет до того, как Сахаров переоткрыл аналог «Излучательных зеркал» Теллера.

Такая хронология советской водородной бомбы подкрепляет мнение Бете о том, что именно Теллер сделал «решающее изобретение» — нечто существенно большее, чем модификация предложения Улама и идеи Фукса. Ведь Сахарову потребовалось пять лет, чтобы перейти «от Улама до Теллера». С другой стороны, Зельдович, «очень острый человек», получивший идею Фукса, можно сказать, из рук ее автора, не сумел найти в ней толк. А то, что Сахаров столь быстро нашел применение вспышке «ярче тысячи солнц», говорит больше о его изобретательском таланте, чем о тугодумии американцев. Дело в том, что идейное расстояние, отделяющее Гипербомбу от Супертрубы, гораздо больше, чем от Слойки.

Проект Супертрубы состоял из двух разных задач, которые на «костровом» языке можно сформулировать так:

1) сконструировать зажигалку, чтобы поджечь термоядерный хворост костра;

2) сделать так, чтобы термоядерное пламя распространилось на весь костер.

В 1948 году Фукс не знал, что вторая задача неразрешима, и главным в его разведсообщении было решение первой задачи — об устройстве зажигалки, в котором использовано обжатие с помощью излучения атомного взрыва, или «излучательная имплозия»75. К этой конструкции Фукс имел прямое отношение: в мае 1946 года, незадолго до отъезда из США в Англию, он совместно с математиком Джоном фон Нейманом подал заявку на ее патентование76.

Совсем другое дело, однако, — устройство самого костра. В Супертрубе — это рыхло уложенный хворост при сильном боковом ветре. А в Гипербомбе, перед тем как сработает зажигалка, хворост уплотняется, чтобы пламя костра не сбил никакой ветер. Разумеется, для перевода с костровых масштабов на термоядерный требуются миллиардные множители. Главной заслугой Теллера было осознание того, что хворост надо предварительно уплотнить и что сделать это может излучательная имплозия, придуманная Фуксом для зажигалки. А главной заслугой Сахарова было переоткрытие излучательного инструмента обжатия. Обжатие же Слойки — уплотнение термоядерного хвороста — было частью конструкции с самого начала, когда инструментами обжатия были обычная взрывчатка и сахаризация. Поэтому, открыв суперинструмент излучения, было уже проще от Слойки шагнуть к Гипербомбе.

Сравнивая американский и советский пути, можно сказать, что в США пришлось сделать один большой прыжок изобретательства, а в СССР — два меньших, с промежуточной «опорой» в Слойке. Важнейшей предпосылкой для открытия Гипербомбы и в США, и в СССР было закрытие предыдущих направлений. В США решающую роль в закрытии Супертрубы в 1950 году сыграл Улам. А в СССР надлежало закрыть два предыдущих направления — Слойку и Трубу, что потребовало коллективных усилий при участии Льва Ландау77.

Подыскивая способ попроще рассказать о сложной физико-математической проблеме, рискуешь создать впечатление, что она не так уж и сложна. Чтобы так не думать об изобретении Гипербомбы, напомню оценки коллег-очевидцев, близко знавших изобретателей и профессионально знавших физику и математику этого изобретения каждый в своем — американском или советском — варианте. Бете назвал это изобретение «гениальным прозрением», и Ферми употребил слово «гений», говоря о Теллере как «герое создания водородной бомбы» (напомню, что это — мнения выдающихся теоретиков, нобелевских лауреатов)78. А с другой стороны, академик Феоктистов счел изобретение (Третьей идеи) столь неожиданным, что предположил его «неестественное» — импортное — происхождение.

Эти два впечатления, возникшие по разные стороны железного занавеса, фактически подкрепляют друг друга в том, насколько новаторской была идея Гипербомбы.

Сопоставление советских и американских событий проясняет также теллеровскую недооценку «гениальности» своего изобретения. Говоря словами Теллера 1954 года, «это не было великим достижением, не было и особенно замечательным. Это просто надлежало сделать. Это не было совсем уж просто… Но полагаю, что если бы лаборатория с такими первоклассными людьми, как Ферми, Бете и другие, старалась решить проблему, то, вероятно, кто-то из них выдвинул бы ту же самую замечательную идею, или какую-то иную, гораздо раньше… Необходимо лишь было пристально смотреть и смотреть на проблему с некоторой убежденностью, что решение возможно»79. Сейчас ясно, что Теллер был прав: на другой стороне глобуса Сахаров, пристально рассматривая ту же проблему, выдвинул ту же самую замечательную идею, притом без знакомства с идеей Фукса.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии