Андрей Сахаров

Другая причина, на мой взгляд, — в основной профессии Гончарова. Как физик и разработчик ядерного оружия, он слишком хорошо знает роль, которую играет излучение в устройстве водородной бомбы, и слишком узко — ядерно-оружейно — смотрит на исторических персонажей. В результате он сильно преувеличил значение физической идеи, содержащейся в разведдокладе 1948 года, в реальной истории рождения водородной бомбы и слишком сузил набор событий и фактов, которые надлежит объяснить. В истории науки известна опасность перенести в прошлое знание последующих событий и зрелое, ставшее привычным понимание. Такое нередко случается с профессионалами-физиками, когда они берутся за историю (слишком) хорошо им знакомой физики.

Народная мудрость, полезная не только в истории, говорит, что всё познается в сравнении. Чтобы оценить возможную роль разведзерна 1948 года в советском термоядерном проекте, стоит сравнить его с американским проектом, где это зерно, очевидно, было знакомо всем участникам. Значит ли это, что у американцев в том году супербомба была уже в кармане?

Вовсе нет, и отрицательный этот ответ заслуживает внимания, чтобы лучше понять историю российской супербомбы, а заодно и мировую историю начала термоядерной эры.

Сослагательное наклонение в истории Гипербомбы

Американская проблема авторства и старше, и острее советской.

Поворот в истории американской супербомбы произошел вскоре после директивы президента Трумэна о ее создании (31 января 1950 года). Поворот начался с полной остановки: с того, что вычисления математика Станислава Улама обнаружили неосуществимость тогдашнего проекта — Классического Супера, или, по-советски, Трубы. Будем в дальнейшем называть этот проект Супертрубой в обеих странах (кратко и наглядно). Согласно господствующей до сих пор версии событий, создание работоспособного проекта инициировал тот же Улам, когда в начале. 1951 года выдвинул новаторскую идею атомного обжатия. Эту идею, как принято считать, Эдвард Теллер затем усовершенствовал в конструкцию, позже названную «механизмом Теллера — Улама». Поэтому заслуги принято делить между Уламом и Теллером⁷⁰.

У этой версии, однако, имеются проблемы. Во-первых, с ней никогда не соглашался Теллер. Когда, например, в 2001 году его спросили, далеко не в первый раз и с американской прямотой, действительно ли на его долю приходится 51 процент заслуг, а на долю Улама — 49, Теллер едко ответил, что претендует на 101 процент, оценив вклад Улама в «минус один процент»⁷¹. Это несогласие, впрочем, мало беспокоит пишущих на темы термоядерной истории, для которых все свидетельства Теллера подорваны его словами, сказанными в 1954 году по делу Роберта Оппенгеймера — «отца атомной бомбы». То политическое дело завершилось лишением Оппенгеймера допуска к госсекретам, и отцовство водородной бомбы не было там главным предметом разбирательства. Но именно с тех пор очень многие стали смотреть на Теллера как на предателя и политического «ястреба», способного на всё ради своих темных амбиций. В нем дружно видят прототип доктора Стрэйнджлава, героя одноименной киносатиры Стэнли Кубрика с подзаголовком «Как я научился не беспокоиться и полюбил бомбу».

К морально-политической коллизии Оппенгеймера — Теллера (и к сахаровской ее оценке) мы еще вернемся, а пока обсудим авторство «бомбы Теллера — Улама», которую назовем Гипербомбой. Такое название не предрешает результата обсуждения, отражает теоретически беспредельную мощность нового оружия и годится также для замены не секретного, но и невыразительного названия «Третья идея».

Дело Оппенгеймера вспыхнуло лишь через три года после изобретения американской Гипербомбы, а подробности самого изобретения до сих пор остаются секретными. Однако американские интеллектуалы, называющие себя «прогрессивными» или леволиберальными, отстаивают ключевой вклад Улама в изобретение Гипербомбы. Их позицию суммирует ехидная фраза: «Теллер, быть может, и отец водородной бомбы, но Улам, несомненно, спал с ее матерью»⁷².

Эту позицию не поколебало несогласие с ней безусловного авторитета — Ганса Бете. Его информированность, научное положение и моральные устои никто не ставит под сомнение. Он был главным теоретиком Лос-Аламоса, Нобелевскую премию получил за термоядерную физику, и кроме того, можно сказать, был первым историком американской Гипербомбы, поскольку еще в мае 1952 года написал «Записку об истории термоядерной программы» (впоследствии частично рассекреченную). По его тогдашнему мнению, именно Теллер открыл «совершенно новый подход» и это изобретение «было в большой степени случайным». В 1954 году, на слушаниях по делу Оппенгеймера (которого он, стоит отметить, активно защищал), Бете сказал о «гениальном прозрении» Теллера в изобретении Гипербомбы. И впоследствии не раз высказывался, что «решающее изобретение сделал в 1951 году Теллер».