Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна

Сколько с тех пор было костров — и больших на даче под Москвой, и самых маленьких, в жаровне на веранде в Труро на Кейп Коде, где мама из мелких дровишкек, хвороста, шишек разводила огонь, а я и мои дети собирались вокруг, сидели то молча, то тихо напевая какую-то песенку… Теперь я жду, когда мои дети и внук соберутся у меня, чтобы посидеть с ними у костра, услышать, как мой уже 18-летний внук поет что-то по-английски под гитару…

Ленинградский иней не увидишь нигде, кроме тех краев, и все же — здесь в Бостоне близость моря иногда играет с моей памятью и уводит меня в тот синий вечер, где мама и я идем по Фонтанке, приближаясь к Инженерному замку, под деревьями, покрытыми оренбургским кружевом, мерцающим, нежным, ни с чем не сравнимым… Очень редко мы вспоминали тот вечер вслух, но я всегда знала, что мама его помнит.

У океана. Кейп Код, конец 2000-х. Фото Вл. Тольца.

Она любила сумерничать. В моем детстве она обычно была еще на работе, когда я возвращалась из школы, но иногда (наверно, когда я училась во вторую смену) она была дома, а свет еще не зажигала. Входя в комнату, я видела, что мама сидит на кушетке, на которой я спала ночью, или на подоконнике и смотрит в окно. Наши окна выходили на Фонтанку между Аничковым и Чернышевым мостами, под ними были деревья, а за деревьями каменная и чугунная ограда Фонтанки и ее вода. Воздух был синий, как будто в нем растворили чернила или синьку, которой мама подсинивала белье в подвальной прачечной. Мы сидели тихо и смотрели, как воздух, казавшийся жидким, как бы втекал в комнату, становился все более густым и темнел. Когда становилось совсем темно, мама вставала и со вздохом сожаления зажигала свет. Волшебство кончалось до следующего раза.

Потом в Москве я не помню, сумерничали ли мы — воздух был другой, что ли? Не знаю. А потом — эмиграция и много лет разлуки, когда было не до сумерек.

Здесь, в Америке, в Бостоне я снова стала заставать маму, сидящей у окна без света.

— Сумерничаешь?

— Да.

— И я с тобой.

И снова, как в детстве, мы сидим молча, и, спустя сколько-то времени, мама со вздохом сожаления зажигает свет.

И вот я пишу о костре, об инее, о синем воздухе сумерек — и она снова со мной.

Одним абзацем

Здесь собраны небольшие тексты, посвященные Елене Георгиевне Боннэр. Это может быть интересная цитата из публикации, или — абзац из неопубликованного материала, рассказ о каком-то одном происшествии или короткий текст, относящийся к большому отрезку времени. Надеемся, каждый читатель найдет здесь для себя что-то интересное. — Сост.

Геннадий Горелик

Горелик Геннадий Ефимович (1948 г/р) — российско-американский историк науки, физик по образованию (МГУ), автор многочисленных статей и книг «Андрей Сахаров. Наука и Свобода», «С(о)ветская жизнь Льва Ландау» и др. Живет в США.

(Отрывок взят из статьи Г. Е. Горелика «„Другому как понять тебя?“, или Основы научного паратеизма», https://snob.ru/profile/30651/blog/118412.)

…Когда в беседах с вдовой Сахарова, Еленой Боннэр, я первый раз заговорил о религии, она, решительно заявив: «Я — полная атеистка!», добавила, что и «Андрей не верил в бога». Тогда я процитировал его кредо [«я не могу представить себе Вселенную и человеческую жизнь без какого-то осмысляющего их начала, без источника духовной „теплоты“, лежащего вне материи и ее законов. Вероятно, такое чувство можно назвать религиозным.» — из «Воспоминаний» А. Д. Сахарова]. И, поразмыслив, она неожиданно сказала: «Какая я дура была! Я же печатала эти его слова! И не растрясла его, — что он, собственно, имел в виду?»….

Владимир Долгий