Читаем Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна полностью

Диссидентом я не был. До ареста я работал в Физико-техническом институте им. Иоффе в Ленинграде, после освобождения найти работу было очень сложно. После долгого периода безработицы я смог устроиться в другой научной области — в ленинградском Институте геологии Арктики. В лагере я оказался по обвинению в том, что имел «Доктора Живаго» на английском языке. Сел я в 1959, вышел в 1963.

Я начал общаться с Еленой Георгиевной после того, как вышел из лагеря, она стала инициатором нашего знакомства. В разные периоды мы общались с разной интенсивностью — мы жили в разных городах. Я в Ленинграде, Люся — в Москве. Когда оказывались в одном городе, встречались достаточно часто.

В Ленинграде нас познакомили общие знакомые. Это было в квартире на Пушкинской улице. Там жили три женщины[355], которые дружили с Люсей. У них собирались разные «отбросы общества» вроде меня, «отщепенцы». Мы достаточно часто там встречались, разговоры были в том числе о политике. В основном высказывались по поводу актуальных тогда событий, без всяких попыток что-то поменять. Когда Люся приезжала в Ленинград, она всегда там бывала, мы виделись там несколько раз.

Когда мы познакомились, она не была ещё активным диссидентом, потому её интересовал ограниченный круг вопросов о лагере. Она интересовалась лагерным бытом, ну и тем, что меня посадили из-за книги. С ней мы много говорили и о поэзии — в основном поэзии Серебряного века. В оценках политических событий мы с Люсей обычно совпадали. Разногласия у нас были в оценках некоторых общих знакомых, но об этом я говорить не хочу — многие из этих людей ещё живы.

Она была умным, приятным человеком с сильным, волевым характером. Это проявлялось, например, в том, как она вела себя на судах над диссидентами. Я тоже на них пытался ходить, её пускали в залы судов в большем числе случаев, чем меня — так она разговаривала с охраной. Московская квартира Люси — спокойная, уютная московская квартира. Я не находился там в моменты, когда там собиралось много народа. В Москве я у неё много бывал в гостях.

То, что Люся стала активным диссидентом — не удивительно, её биография двигала её к этому. Она из политически продвинутой семьи, мать, Руфь Григорьевна, отсидела много лет в лагере. С Андреем Дмитриевичем я немножко общался ещё до встречи с Люсей — я физик, по этой причине с ним общался, но очень мало. То, что Сахаров стал диссидентом — достаточно неожиданно…

Мария Орлова-Копелева

Мария Орлова, дочь Раисы Давыдовны Орловой, второй жены Льва Зиновьевича Копелева.

В 1988 году весной у меня была тяжелая полостная операция на фоне воспаления легких. Операция прошла, а вот воспаление легких вылечить никак не удавалось, оно перешло в затяжную форму. Лечащий хирург сказал, что надо достать кевзол (сильный антибиотик), только он поможет. В Москве в аптеках тогда ничего нельзя было достать, но мои родители, жившие в Кельне (после лишения гражданства в 1980 г., они в 1981 г. стали гражданами ФРГ) сразу купили лекарство и искали, кто бы смог привезти его в Москву. Получалось, что привезут лекарство недели через три, а оно нужно было срочно. И тогда мой отчим, Лев Копелев позвонил Елене Георгиевне Боннэр, которая страдала рожистым воспалением, и лечила его как раз кевзолом, у нее всегда был запас этого лекарства. Лев знал об этом, так как и сам страдал от того же заболевания, которое получил во время заключения в лагере в 1946 году, и они как-то обсуждали вопросы лечения.

Елена Георгиевна сразу согласилась передать мне в больницу лекарство, а ей Лев обещал отдать то, что привезут вскоре в Москву. После серии уколов у меня упала температура, уменьшился кашель, и я смогла выйти из больницы, долечиваться дома. Пролежала я тогда в больнице полтора месяца, и очень рада была вернуться, наконец, домой.

Еще стоит добавить, что заболевание это (рожа) очень опасно, налетает внезапно, нога сразу распухает и человек с трудом может уже передвигаться даже по дому. Лечение надо начинать сразу же, вот потому и надо всегда иметь при себе неприкосновенный запас с лекарством.

Вот и вся история.

5 августа 2015 г.

Виктор Санович

Санович Виктор Соломонович (1939 г/р) — известный переводчик с японского, родился и живет в Москве. Елену Георгиевну видел эпизодически.

(Устный рассказ записал Александр Литой.)

Перейти на страницу:

Все книги серии Люди, эпоха, судьба…

Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна
Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна

Книга, которую читатель держит в руках, составлена в память о Елене Георгиевне Боннэр, которой принадлежит вынесенная в подзаголовок фраза «жизнь была типична, трагична и прекрасна». Большинство наших сограждан знает Елену Георгиевну как жену академика А. Д. Сахарова, как его соратницу и помощницу. Это и понятно — через слишком большие испытания пришлось им пройти за те 20 лет, что они были вместе. Но судьба Елены Георгиевны выходит за рамки жены и соратницы великого человека. Этому посвящена настоящая книга, состоящая из трех разделов: (I) Биография, рассказанная способом монтажа ее собственных автобиографических текстов и фрагментов «Воспоминаний» А. Д. Сахарова, (II) воспоминания о Е. Г. Боннэр, (III) ряд ключевых документов и несколько статей самой Елены Георгиевны. Наконец, в этом разделе помещена составленная Татьяной Янкелевич подборка «Любимые стихи моей мамы»: литература и, особенно, стихи играли в жизни Елены Георгиевны большую роль.

Борис Львович Альтшулер , Леонид Борисович Литинский , Леонид Литинский

Биографии и Мемуары / Документальное
Всё живо…
Всё живо…

В книгу Ираклия Андроникова «Всё живо…» вошли его неповторимые устные рассказы, поразительно запечатлевшие время. Это истории в лицах, увиденные своими глазами, где автор и рассказчик совместились в одном человеке. Вторая часть книги – штрихи к портретам замечательных людей прошлого века, имена которых – история нашей культуры. И третья – рассказы о Лермонтове, которому Андроников посвятил жизнь. «Колдун, чародей, чудотворец, кудесник, – писал о нем Корней Чуковский. – За всю свою долгую жизнь я не встречал ни одного человека, который был бы хоть отдаленно похож на него. Из разных литературных преданий мы знаем, что в старину существовали подобные мастера и искусники. Но их мастерство не идет ни в какое сравнение с тем, каким обладает Ираклий Андроников. Дело в том, что, едва только он войдет в вашу комнату, вместе с ним шумной и пестрой гурьбой войдут и Маршак, и Качалов, и Фадеев, и Симонов, и Отто Юльевич Шмидт, и Тынянов, и Пастернак, и Всеволод Иванов, и Тарле…»

Ираклий Луарсабович Андроников

Биографии и Мемуары / Документальное
Серебряный век в Париже. Потерянный рай Александра Алексеева
Серебряный век в Париже. Потерянный рай Александра Алексеева

Александр Алексеев (1901–1982) – своеобразный Леонардо да Винчи в искусстве книги и кинематографе, художник и новатор, почти неизвестный русской аудитории. Алексеев родился в Казани, в начале 1920-х годов эмигрировал во Францию, где стал учеником русского театрального художника С.Ю. Судейкина. Именно в Париже он получил практический опыт в качестве декоратора-исполнителя, а при поддержке французского поэта-сюрреалиста Ф. Супо начал выполнять заказы на иллюстрирование книг. Алексеев стал известным за рубежом книжным графиком. Уникальны его циклы иллюстраций к изданиям русских и зарубежных классиков – «Братья Карамазовы», «Анна Каренина», «Доктор Живаго», «Дон Кихот»… «Записки сумасшедшего» Гоголя, «Пиковая дама» Пушкина, «Записки из подполья» и «Игрок» Достоевского с графическими сюитами художника печатались издательствами Парижа, Лондона и Нью-Йорка. А изобретение им нового способа съемки анимационных фильмов – с помощью игольчатого экрана – сделало Алексеева основоположником нового анимационного кино и прародителем компьютерной графики.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Лидия Степановна Кудрявцева , Лола Уткировна Звонарёва

Биографии и Мемуары

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии