Читаем Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна полностью

Он ждал, что его со дня на день арестуют. Однажды его схватили и возили по Москве сколько-то времени: провезли мимо Лефортово, мимо Московского городского суда и увезли куда-то очень далеко. По-моему, в направлении Внуково, и там отпустили. Его арестовали в апреле 1980 года, тогда была чистка, вызванная предстоящей летней Олимпиадой и другими причинами — по России было более 40 арестов. Почти все арестованные в Москве в этом году — наши знакомые. Абрамкин, Бахмин и другие.

Я считаю, ничего диссидентам не удавалось добиться… Не помню, какой был год, Таня Великанова говорила: «это случилось, потому что мы так делали, этого мы освободили…». Всегда есть оптимисты, а есть пессимисты. Она считала, большую пользу принесла «Хроника», а я всегда к этому скептически относилась.

Я помогала немного по «Хронике»: расшифровывала бумажки, пришедшие из лагерей. Люди из папиросной бумаги делали мелкие катышки и глотали их, перевозя, таким образом, сведения. Таких информаторов у нас было много.

Когда я помогала расшифровывать материалы для «Хроники», я хотела поддержать таким образом мужа. Просто из человеческих побуждений — как-то помочь своим. Бывало, я пыталась отговаривать мужа заниматься такой деятельностью, но ничего не получилось.

Пока Александр Павлович сидел, мы общались с Еленой Георгиевной — она интересовалась, кто меня допрашивал, куда вызывали. Советы, как себя вести, давала Софья Васильевна Каллистратова — я к ней часто ходила, когда мужа арестовали.

Когда над Александром Павловичем был суд (в конце декабря 1980 г. — Ред.), там появилась Елена Георгиевна. Суд проходил в Бабушкинском районном суде, в зал никого не пускали. Я в этом районе жила ещё до войны, знала это здание. Елена Георгиевна обнаружила там кафе и поила кофе всех знакомых.

Народу было очень много, стояли на улице, расспрашивали, кого и за что судят. Мы пытались объяснить, что хорошего человека судят за то, что он говорил правду. Суд шел два дня, Елена Георгиевна точно приходила в первый день.

Елена Георгиевна очень хорошо умела говорить: голос замечательный, дикция поставлена. Широко всех привечала. Мы всегда собирались в квартире на Чкалова. Она устраивала встречи, мы на них приходили.

Однажды ко мне приехали несколько литовцев и привезли литовское дерево — знаете, они пекут в виде дерева бисквит? Огромное дерево, с веточками. Его было предложено отдать Андрею Дмитриевичу. Дерево это привез Терляцкас. Мы отвозили передавать, там были и Елена Георгиевна, и Андрей Дмитриевич — была приятная встреча.

Александр и Сима Лавут, Юрий Шиханович, Таня Осипова и Иван Ковалев, 1979.

Отмечались дни рождения Андрея Дмитриевича. Когда ему было 60 лет, были разосланы приглашения с его фотографией и надписью внизу: «21 мая 1981 года Андрею Дмитриевичу Сахарову исполняется 60 лет. Сейчас он живет в г. Горьком, проспект Гагарина, дом 214, кв. 3»[303]. Сам он был в ссылке, а мы отмечали в квартире на Чкалова, было много народа.

Когда Андрей Дмитриевич с Еленой Георгиевной вернулись в Москву из поездки в Америку — это было в декабре 1988 года, и это был первый в жизни Сахарова выезд за рубеж — их встречали я, Александр Павлович, и ещё некоторые люди. Наверное, эта встреча запомнилась потому, что это было первое возвращение из Америки, а не отъезд туда.

Полутора годами раньше, в июне 1987 года, из Америки приехала Руфь Григорьевна. Я с ней очень дружила, общалась по возможности — я ещё тогда работала. Я успела к ней несколько раз зайти, но в декабре 87-го она умерла — замечательная была женщина. Разговаривали с ней о детях, внуках, каких-то женских делах. Она рассказывала, что в Америке больше жила у Алеши, потому что у него дома не было лестницы, а к Таньке нужно было на второй этаж подыматься.

Обычно Руфа Григорьевна была не со всеми, а в своей комнате — она плохо себя чувствовала. Многие приходящие заходили к ней — поговорить, немножечко её развеселить. Не могу назвать себя её подругой — она здорово меня старше. Руфа Григорьевна общалась с соседями на Чкалова, они были очень симпатичными. Наверное, у неё были и свои друзья.

Возращение Руфи Григорьевны из 7-летнего пребывания в США летом 1987. С левого края: правнук Матвей, Елена Боннэр, Александр Лавут, Р. Г.

Из Горького Андрей Дмитриевич и Елена Георгиевна вернулись в конце декабря 1986-го, а день рождения у Елены Георгиевны — 15 февраля. Я очень хорошо помню, что ей было 64 года. На торт нужно было 64 свечки: то ли Елена Георгиевна сама, то ли кто-то из нас придумал, что нужно поставить 60-свечовую лампочку. На торт поставили лампочку, вокруг нее ещё 4 свечки.

Перейти на страницу:

Все книги серии Люди, эпоха, судьба…

Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна
Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна

Книга, которую читатель держит в руках, составлена в память о Елене Георгиевне Боннэр, которой принадлежит вынесенная в подзаголовок фраза «жизнь была типична, трагична и прекрасна». Большинство наших сограждан знает Елену Георгиевну как жену академика А. Д. Сахарова, как его соратницу и помощницу. Это и понятно — через слишком большие испытания пришлось им пройти за те 20 лет, что они были вместе. Но судьба Елены Георгиевны выходит за рамки жены и соратницы великого человека. Этому посвящена настоящая книга, состоящая из трех разделов: (I) Биография, рассказанная способом монтажа ее собственных автобиографических текстов и фрагментов «Воспоминаний» А. Д. Сахарова, (II) воспоминания о Е. Г. Боннэр, (III) ряд ключевых документов и несколько статей самой Елены Георгиевны. Наконец, в этом разделе помещена составленная Татьяной Янкелевич подборка «Любимые стихи моей мамы»: литература и, особенно, стихи играли в жизни Елены Георгиевны большую роль.

Борис Львович Альтшулер , Леонид Борисович Литинский , Леонид Литинский

Биографии и Мемуары / Документальное
Всё живо…
Всё живо…

В книгу Ираклия Андроникова «Всё живо…» вошли его неповторимые устные рассказы, поразительно запечатлевшие время. Это истории в лицах, увиденные своими глазами, где автор и рассказчик совместились в одном человеке. Вторая часть книги – штрихи к портретам замечательных людей прошлого века, имена которых – история нашей культуры. И третья – рассказы о Лермонтове, которому Андроников посвятил жизнь. «Колдун, чародей, чудотворец, кудесник, – писал о нем Корней Чуковский. – За всю свою долгую жизнь я не встречал ни одного человека, который был бы хоть отдаленно похож на него. Из разных литературных преданий мы знаем, что в старину существовали подобные мастера и искусники. Но их мастерство не идет ни в какое сравнение с тем, каким обладает Ираклий Андроников. Дело в том, что, едва только он войдет в вашу комнату, вместе с ним шумной и пестрой гурьбой войдут и Маршак, и Качалов, и Фадеев, и Симонов, и Отто Юльевич Шмидт, и Тынянов, и Пастернак, и Всеволод Иванов, и Тарле…»

Ираклий Луарсабович Андроников

Биографии и Мемуары / Документальное
Серебряный век в Париже. Потерянный рай Александра Алексеева
Серебряный век в Париже. Потерянный рай Александра Алексеева

Александр Алексеев (1901–1982) – своеобразный Леонардо да Винчи в искусстве книги и кинематографе, художник и новатор, почти неизвестный русской аудитории. Алексеев родился в Казани, в начале 1920-х годов эмигрировал во Францию, где стал учеником русского театрального художника С.Ю. Судейкина. Именно в Париже он получил практический опыт в качестве декоратора-исполнителя, а при поддержке французского поэта-сюрреалиста Ф. Супо начал выполнять заказы на иллюстрирование книг. Алексеев стал известным за рубежом книжным графиком. Уникальны его циклы иллюстраций к изданиям русских и зарубежных классиков – «Братья Карамазовы», «Анна Каренина», «Доктор Живаго», «Дон Кихот»… «Записки сумасшедшего» Гоголя, «Пиковая дама» Пушкина, «Записки из подполья» и «Игрок» Достоевского с графическими сюитами художника печатались издательствами Парижа, Лондона и Нью-Йорка. А изобретение им нового способа съемки анимационных фильмов – с помощью игольчатого экрана – сделало Алексеева основоположником нового анимационного кино и прародителем компьютерной графики.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Лидия Степановна Кудрявцева , Лола Уткировна Звонарёва

Биографии и Мемуары

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии