Читаем Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна полностью

У деда Григория было 8 братьев и 4 сестры. Сестры практически все поумирали. У этих братьев были свои дети, я знаю только про Роберта[290] и Раису[291] — двоюродных брата и сестру моего отца. Однажды в интернете мы нашли родственника, который тоже разыскивал своих — предприниматель из Москвы, Боннэр.

Я понимаю так, что наша семья была разночинной, мужчины занимались перегоном скота в Сибири. В 1905 году муж Батани, мой дед Григорий Рафаилович, погиб, осталась она с тремя ребятишками. Мой отец родился в Черемхово Читинской области, окончил там гимназию. Потом семья обосновалась в Чите.

Есть большой красивый альбом о гастролях Веры Комиссаржевской в Чите. Проезжая мимо дома, где жили мои родственники, она увидела играющих детей. Она попросила, чтобы Руфу, тогда девочку, взяли в её спектакль «Нора» для выступления в Чите. На фотографии в альбоме Комиссаржевская с детьми, но я там лиц не рассмотрела, там все в полоборота[292].

Мой отец работал на судоверфи корреспондентом «Забайкальского рабочего», в командировке в Сретенске встретился с моей мамой. Его отправляли на полгода в Харбин — уж не знаю, зачем. Там он встречался со своими однокашниками — гимназистами. Его арестовали как японского шпиона в 1937 году. Я была потрясена тем, что справка о приведении в исполнение решения тройки датирована 29 декабря, а расстрелян мой отец 20 декабря. Было выдано фальшивое свидетельство о том, что он умер в 1944 году, Люся нашла документы, это опровергающие.

Семейные фотографии сохранила моя мама[293]. Она их все возила за собой. Они поездили из Ленинграда в Каттаткурган, Владивосток, Сретенск. Когда она вернулась в Ленинград, в 1957 году, я эти фотографии увидела.

Я младше Зори[294] на девять лет, Люси — на двенадцать. Люсю в детстве, до войны я не помню совсем, хотя она говорит, что со мной возилась, когда мне было около трех лет. Люся себя считала москвичкой: всё детство и большую часть юности она прожила в Москве. Мама моя рассказывала, что Люся вместе с Севой Багрицким приезжала в Ленинград.

Когда арестовали папу, 26 октября 1937, Люся была в Ленинграде, помогала. Маму сорвали из института с госэкзаменов и выслали в Среднюю Азию. Моя тетя Аня, мама Зори, поехала работать на Дальний восток, а по дороге завезла меня к маме, в узбекский город Каттаткурган. Мама моя там работала учительницей в школе. Я в Узбекистане заболела малярией, болела целый год, и маме сказали: не вывезете дочку, она умрет. Она написала письмо Батане, та сказала — присылай. Меня с попутчиками отправили в Ленинград. Я приехала в 1940 году.

Елена Боннэр с детьми на даче, 1964.

До 1937 года мы тоже жили вместе с Батаней, после ареста родителей к нам перебрались Егорка с Люсей. Я была очень маленькая, ничего не помню. Когда началась война, Люся ушла на фронт, Егорка сбежал. Из совсем детских воспоминаний — помню, как Игорешка меня привязал к столу, сказал: «Ты будешь сторожевая собачка. Сторожи, а я пошел по делам». Приходит Батаня, а я сижу и гавкаю на неё.

— Что случилось? — спрашивает Батаня.

— Я сторожу дом.

— Вот стервец!

Егорка был эвакуирован из блокадного Ленинграда со школьным интернатом, потом Люся, которая со своим санитарным поездом ездила по всей стране, нашла его в Омске, устроила в Ленинграде в мореходное училище. В итоге он выучился и стал офицером. Батаня для меня главный человек. Не было бы Батани — не было бы меня. В архиве у Тани есть её письма к Люсе на фронт. В одном из писем Батаня пишет: «Сейчас моя главная задача — сохранить Наташку». В 1943 году меня эвакуировали, Батаня умерла 30 мая 1942 — от язвы желудка, в 63 года. Ко мне никто из родственников по папиной линии строг не был. То ли в память об отце, то ли меня считали девочкой, которая перенесла блокаду, еле выжила, которую Батаня спасла.

Тетя Руфа, когда в 1945-м вернулась из заключения, сначала болталась где-то за сто километров от Ленинграда, часто с маленькой Танькой, которая родилась в 1950-м. Если она приезжала, то контрабандой. Руфа маленькую Таньку брала, потому что Люся работать должна была.

Когда я училась в институте, я часто бывала на Фонтанке — там жили Руфа, Ваня, Люся и их ребятишки. Люся и Иван — два врача, какие они могли быть богатые? Люся с Ваней жили на Фонтанке, 53, где было 14 или 13 комнат, 40-метровая кухня, одна ванная. У них комната была метров 25. Когда я студенткой была, они меня привечали, подкармливали, даже подбрасывали мне денег.

Люся с Ваней собирались c приятелями, смотрели какие-то кинопленки, мне не показывали — говорили, нельзя. Думаю, это было что-то неполитическое. У них собирались компании, их приятель Валя Маркевич вечно стихи читал. Зорька — по образованию филолог, они с Люсей вечно сочиняли стихи. Я приезжала когда к Зоре — никогда уснуть вовремя было нельзя — меня приобщали к поэзии.

Потом Люся с Ваней[295] уехали в Ирак, тётя Руфа детьми занималась, моя мама помогала[296].

Перейти на страницу:

Все книги серии Люди, эпоха, судьба…

Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна
Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна

Книга, которую читатель держит в руках, составлена в память о Елене Георгиевне Боннэр, которой принадлежит вынесенная в подзаголовок фраза «жизнь была типична, трагична и прекрасна». Большинство наших сограждан знает Елену Георгиевну как жену академика А. Д. Сахарова, как его соратницу и помощницу. Это и понятно — через слишком большие испытания пришлось им пройти за те 20 лет, что они были вместе. Но судьба Елены Георгиевны выходит за рамки жены и соратницы великого человека. Этому посвящена настоящая книга, состоящая из трех разделов: (I) Биография, рассказанная способом монтажа ее собственных автобиографических текстов и фрагментов «Воспоминаний» А. Д. Сахарова, (II) воспоминания о Е. Г. Боннэр, (III) ряд ключевых документов и несколько статей самой Елены Георгиевны. Наконец, в этом разделе помещена составленная Татьяной Янкелевич подборка «Любимые стихи моей мамы»: литература и, особенно, стихи играли в жизни Елены Георгиевны большую роль.

Борис Львович Альтшулер , Леонид Борисович Литинский , Леонид Литинский

Биографии и Мемуары / Документальное
Всё живо…
Всё живо…

В книгу Ираклия Андроникова «Всё живо…» вошли его неповторимые устные рассказы, поразительно запечатлевшие время. Это истории в лицах, увиденные своими глазами, где автор и рассказчик совместились в одном человеке. Вторая часть книги – штрихи к портретам замечательных людей прошлого века, имена которых – история нашей культуры. И третья – рассказы о Лермонтове, которому Андроников посвятил жизнь. «Колдун, чародей, чудотворец, кудесник, – писал о нем Корней Чуковский. – За всю свою долгую жизнь я не встречал ни одного человека, который был бы хоть отдаленно похож на него. Из разных литературных преданий мы знаем, что в старину существовали подобные мастера и искусники. Но их мастерство не идет ни в какое сравнение с тем, каким обладает Ираклий Андроников. Дело в том, что, едва только он войдет в вашу комнату, вместе с ним шумной и пестрой гурьбой войдут и Маршак, и Качалов, и Фадеев, и Симонов, и Отто Юльевич Шмидт, и Тынянов, и Пастернак, и Всеволод Иванов, и Тарле…»

Ираклий Луарсабович Андроников

Биографии и Мемуары / Документальное
Серебряный век в Париже. Потерянный рай Александра Алексеева
Серебряный век в Париже. Потерянный рай Александра Алексеева

Александр Алексеев (1901–1982) – своеобразный Леонардо да Винчи в искусстве книги и кинематографе, художник и новатор, почти неизвестный русской аудитории. Алексеев родился в Казани, в начале 1920-х годов эмигрировал во Францию, где стал учеником русского театрального художника С.Ю. Судейкина. Именно в Париже он получил практический опыт в качестве декоратора-исполнителя, а при поддержке французского поэта-сюрреалиста Ф. Супо начал выполнять заказы на иллюстрирование книг. Алексеев стал известным за рубежом книжным графиком. Уникальны его циклы иллюстраций к изданиям русских и зарубежных классиков – «Братья Карамазовы», «Анна Каренина», «Доктор Живаго», «Дон Кихот»… «Записки сумасшедшего» Гоголя, «Пиковая дама» Пушкина, «Записки из подполья» и «Игрок» Достоевского с графическими сюитами художника печатались издательствами Парижа, Лондона и Нью-Йорка. А изобретение им нового способа съемки анимационных фильмов – с помощью игольчатого экрана – сделало Алексеева основоположником нового анимационного кино и прародителем компьютерной графики.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Лидия Степановна Кудрявцева , Лола Уткировна Звонарёва

Биографии и Мемуары

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии