Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

Вдосталь «насладившись» невероятным зрелищем, Махсум опомнился, и вовремя. Ведьма была уже совсем рядом. Он только и успел, что пригнуться, прикрыв голову руками. Юмюм-хана цапнула когтями воздух, кувыркнулась через Махсума и кубарем покатилась по песку. Но очухалась она довольно быстро. Вскочив на ноги, она вновь кинулась в атаку, однако Махсум и на этот раз перехитрил ее, в последний момент откатившись вбок. Юмюм-хана упала на песок, зашипела от злости, забила лапами. Промахнуться два раза подряд — такого с ней еще ни разу в жизни не случалось. Похожая на рассвирепевшего бультерьера, готового ринуться в атаку, она отбросила когтями песок, но тут ее остановил громкий окрик.

— Стоп! — Махсум, выпрямившись, выбросил руку навстречу ей. — Чего тебе, добрая женщина, от меня надо?

— Кто добрая, я? — уставилась на него Юмюм-хана. — Ты сумасшедший?

— Да, я такой!

— Точно ненормальный, — гуль-жена расслабилась, поднимаясь во весь свой немалый рост. — Ладно. Отпусти моего мужа, и я вас не трону — сегодня я уже вдосталь насытилась.

— По-моему, это ты здесь ненормальная, — криво усмехнулся Махсум. — Если ты заметила, нас почти сорок человек. Так что иди-ка ты с миром, и мы тебя не тронем.

— Хорошо подумал? — оскалилась Юмюм-хана.

— Лучше не бывает.

— Ну, держись! — Юмюм-хана вся подобралась, изготавливаясь к прыжку, но незаметно подкравшийся к ней сзади Ахмед полоснул наотмашь саблей.

Никто не понял, как гуль удалось увернуться от молниеносного удара, успеть перехватить саблю одними пальцами и вырвать ее из рук Ахмеда. Но факт был налицо: Ахмед стоял дурак дураком, глядя на собственные пустые руки, а гуль, хохоча, помахивала сабелькой у него перед носом. Потом она вдруг сунула ее себе в рот и принялась жевать, причмокивая и хрустя металлом. Сжевав половину сабли, она бросила огрызок под ноги Ахмеду. Тот наклонился, поднял то, что осталось от его любимого оружия, и растерянно почесал затылок.

— Как это? — спросил он у Юмюм-ханы. — Это фокус такой?

— А мою можете? — вдруг протолкался вперед из толпы разбойников Азиз, протягивая саблю гуль-жене. — А то я сзади стоял и почти ничего не видел.

— Ну… — немного смутилась нечистая сила. — Если ты так просишь.

Она взяла саблю, оглядела ее и засунула в рот. Жевала она ее уже не так усердно, видно, занятие это не приносило ей внутреннего удовлетворения. Поэтому гуль ограничилась тем, что перекусила ее пополам.

— А мне! А мою! Ну, пожалуйста, опа! — разбойники наперебой начали совать Юмюм-хане свои сабли. Та, смущенная таким обильным вниманием, принимала сабли одну за другой, перегрызала их и возвращала владельцам вместо автографа.

— Возьми тогда уж и мою! — Махсум сунул ей под шумок свою саблю рукояткой вперед.

— У тебя не возьму, — заартачилась гуль. — Ты меня обидел.

— А если извинюсь?

— Ладно, так и быть, — согласилась Юмюм-хана. — Извиняйся.

— Извиняюсь.

— Давай сюда свою саблю-у-у! — она выхватила из рук Махсума его оружие, но тут же отбросила саблю от себя, словно ядовитую гадюку. — Что ты натворил, гнусный мальчишка-а-а! — вой перешел в визг, руки гуль задымились и начали обугливаться. — Проклятый идиот, что ты мне дал?

— Саблю, — пожал плечами Махсум, наклоняясь и поднимая свое оружие с земли. — Хорошую саблю. Значит, не будешь ее есть?

— Будь ты проклят навеки! А-а-а! — Юмюм-хана упала на колени, потом завалилась вбок и забилась в припадке на песке. От нее уже вовсю валил дым. Тело чернело на глазах, разваливаясь на кусочки угля и чешуйки пепла.

Вой оборвался внезапно. Наступила звенящая тишина.

У ног Махсума и ничего не понимающих разбойников лежала дымящаяся куча тряпья, кучка золы да груда изувеченного металла.

— Изверги! Вандалы! Вы убили мою жену! — забился в веревках Олим-Кирдык.

— Ты тоже, я вижу, не прочь пообедать саблей? — уточнил Махсум у пленного.

— Нет, не хочу, — тут же успокоился тот. — Благодарю, но я сегодня уже завтракал.

— Тогда лежи себе и помалкивай, — Махсум отер саблю о плащ и сунул ее в ножны.

— Но что произошло, шеф? Я ничего не понимаю, — пристал к Махсуму Ахмед. — Она так забавно ела их, а тут раз и…

— Действительно, забавно. У вас, у пещерных идиотов хоть одна целая саблю осталась? Вот именно.

— Простите, шеф! — откашлялся Ахмед в кулак. — Мы немножко того… увлеклись.

— Увлеклись они. А что было бы, когда она съела все сабли? За вас принялась?

— Мы… мы об этом не подумали. Но ведь все обошлось! Как же это у вас получилось?

— Читай! — Махсум вновь вынул саблю и протянул ее Ахмеду. На лезвии сабли была выбита какая-то надпись мелкими буквами.

«С именем Аллаха, уповаю на Аллаха, нет мощи и силы ни у кого, кроме Аллаха», — Ахмед оторвал взгляд от сверкающего лезвия сабли и поднял ошарашенные глаза на своего предводителя. — Вот это да! Освященная сабля!

— Именно, — кивнул Махсум, забирая саблю у своего телохранителя и вновь возвращая ее в ножны.

— Значит, вы знали, что это сработает? — восхитился мудростью Махсума Ахмед. — И поэтому специально дали ей?

— Нет, но почему было не попробовать?