Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

— Вы издеваетесь, шеф? — побледнел Ахмед. — Значит, вы даже не были уверены, что это подействует на нее.

— Я даже читать-то по-вашему не умею, а ты хочешь чтобы я предугадывал все настолько шагов вперед?

— Но как же тогда?.. — окончательно растерялся Ахмед.

— Во-первых, я подумал, что такая длинная фраза не может быть обычной поздравительной надписью, типа: «Любимому Черному Кадику от дорогого папочки». А во-вторых, какая теперь разница? Главное ведь, подействовало, — усмехнулся Махсум. — К тому же теперь благодаря тебе я знаю, что она означает. В смысле, надпись.

Ахмед хотел еще что-то спросить, но успел лишь раскрыть рот, как из-за ближайшего бархана высыпали десять или чуть более человек и понеслись к разбойникам.

— О, наши драгоценные спасители!!! — голосил на бегу первый, путаясь в развевающихся полах халата.

Разбойники, вскинувшие было свои обгрызенные и изжеванные остатки саблей, вновь опустили их — особой угрозы спешащие к ним люди не представляли.

— Вас еще только не хватало! — зло проворчал Махсум. — Едем! — скомандовал он разбойникам, подходя к своему коню и взбираясь в седло. — И этого зубастика прихватите. Подарим Мансур-ако.

Ахмед тоненько захихикал в рукав. Шутка ему понравилась.

Разбойники подогнали коня несчастного, безвременно почившего аксакала, перекинули присмиревшего гуля через седло, накрепко привязав того веревками, чтобы ненароком не свалился по дороге, и спешно вскочили на своих коней.

— Стойте, куда же вы? — замахал им руками запыхавшийся от быстрого бега купец или караванщик — кто их разберет. — Погодите!

— Едем! — не оглядываясь, приказал Махсум и тронул коня.

— Да что же это! — мужчина поднажал, преодолевая последние метры, и повис на сапоге Махсума, тренированным взглядом распознав в нем главного. — Стойте! Уф-ф!

— Ну, чего тебе? — Махсум придержал коня и уставился сверху вниз на висящего на его ноге мужчину.

— Я Га… Гасан, караванщик! — облизнул тот губы. — Вы спасли нас от неминуемой гибели. Скажите, кто вы, отважные воины?

— Мы Ко… — начал Ахмед, но Махсум пнул его в ногу, и тот заткнулся.

— Мы просто проезжали мимо, уважаемый Гасан. А тут такое творится.

— Да-да, ужас! Кошмар! Если бы не вы…

— У вас все?

— Да! То есть, нет! Мой караван…

— Ваш караван разбежался, но, я думаю, вы его найдете в городе. Извините, мы торопимся.

— О, благодетель! — радостно взвыл Гасан, еще крепче обнимая сапог и едва не впиваясь в него губами. — Разрешите отблагодарить вас!

— Отблагодарить? — задумался Махсум, переглянувшись с Ахмедом. Тот, помявшись, еле заметно кивнул. — Отблагодарить — это хорошо. Я согласен.

— Отлично! Довезите нас до города, а там я уж расстараюсь. Меня знает сам эмир!

— Только эмира нам и не хватало для полного счастья, — устало пробурчал Махсум себе под нос. — Ладно уж, залезайте, что с вами делать…

Охающий от болей в спине и боках Касым без сна ворочался в своей постели, с тоской вглядываясь в прореху в крыше, на краю которой сидели уже сразу три вороны, тараща на стонущего Касыма свои любопытные черные глазки. Но у Касыма не было ни сил, ни желания прогонять птиц. В пустом доме стояла оглушающая тишина. Лишь Касым прекращал стонать, как она врывалась в уши, забивала их, и тогда Касыму начинало казаться, будто он самый несчастный и одинокий человек на всем белом свете. Ему становилось страшно, и он вновь принимался охать, стонать и ворочаться с боку на бок. И тут его слуха коснулся скрип колес арбы — его ни с чем невозможно спутать.

Поскрипев, арба затихла.

Касым прислушался. Ему показалось, что повозка остановилась возле его дома. Тогда, морщась от боли, он поднялся со своего ложа и, держась за правый бок, поплелся во двор. На половине Али-бабы скрипнула калитка, послышались голоса.

Обрадованный Касым заспешил навстречу брату, если, конечно, шаркающую походку немощного калеки можно было назвать спешкой.

— Али-баба! — воскликнул Касым, вваливаясь через внутреннюю калитку на половину брата. — Ты вернулся!

— Брат Касым! — Али-баба застыл в немом изумлении, словно увидел ожившего покойника. — Ты ли это?

— Я, брат, — простонал Касым, опускаясь на узкий порожек у калитки и держась при этом рукой за поясницу. — О-ох!

— Что с тобой? — приблизился к нему Али-баба. — Это разбойники тебя так отходили?

— Какое там! — махнул рукой Касым. — Разве разбойники способны на подобное! Это все Айгуль, проклятая склочная баба. Ох, моя спина!

— Да, это все объясняет. Но за что же она тебя так?

— Вернулся поздно, без мулов, без золота и, главное, без дутара.

— Ты уверен, что это главное?

— А как же! А она, представляешь, как накинется! — пожаловался Касым. — Скалкой, между прочим.

— Да, нелегка твоя доля, Касым, — покачал головой Али-баба. — Значит, золота ты так и не добыл.

— Какое там! Насилу ноги унес. Хорошо хоть жив остался.

— Говорил я тебе: жадность не доведет тебя до добра.