Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

Олим-кирдык шустро забрался под стол и затих там, а его жена Юмюм-хана случайно зацепила лампу, стоявшую на столе, и та опрокинулась. Масло пролилось на платье гуль-жены и мгновенно вспыхнуло, пламенной дорожкой разбегаясь по одежде. Юмюм-хана, вереща от страха и обжигающей боли, бросилась к двери, но там ее ждала Смерть с косой наизготовку. Коса с шипением рассекла воздух, но Юмюм-хана, уже ничего не соображая, поднырнула под нее и, объятая пламенем, подвывая, на четвереньках вылетела вон из комнаты.

Тем временем Мункар, завершив свой полет, грохнулся на стол. Стол с покойником перевернулся, а сам покойный мулла сполз на спрятавшегося под столом Олим-кирдыка, повиснув на нем. Не помня себя от ужаса, Олим-кирдык взвизгнул, отпихнул от себя приставучего муллу, решив, будто тот решил ему отомстить лично, и бросился к окну. Но тут начавший проседать над его головой потолок, затрещал, пошел трещинами и проломился, и на голову несчастного гуля обрушился кто-то еще, удобно устроившись у него на шее, свесив ножки и вцепившись в его и без того небогатую шевелюру. Решив, что это на подмогу Мункару прибыл его брат Накир, Олим-кирдык взвыл не своим голосом и попытался сбросить со своей шеи седока, но тот только сильнее вцепился в его жидкие кудри, при этом что-то крича и колотя пятками по груди. Наматывая круги по комнате с седоком на шее, очумевший гуль наконец заметил окно и, подлетев к нему, вынес его вместе с рамой и, оглашая спящий город душераздирающими воплями, скрылся в ночи.

— О-ох! — Мункар приподнялся с пола на руках, сел на пол, отодвинул ногой в сторону лежащий на боку стол и провел правой рукой по волосам. — Что это было?

— Али-баба, ты в порядке? — к нему подбежала Смерть-Марджина, отбрасывая в сторону косу, и присела на корточки.

— Я… не знаю. Не уверен, — помотал головой Али-баба, приходя в себя. — Кажется, да, — он заметил торчащее из-за левого плеча помятое крыло, схватился за него, оторвал и отбросил в сторону. — А где эти, гули?

— Они бежали! — воскликнула Марджина. — О, как они бежали!

— Это плохо, — Али-баба, морщась от боли в боку, поднялся на ноги. — Нужно было их того…

— Я думаю, после пережитого они уже сюда ни за что не вернутся.

— Хорошо бы. Но я так и не понял, что произошло? Все шло, как по маслу, а потом меня вдруг бросило вперед, прямо на этих поганых гулей, и я…

Али-баба замолк прислушавшись.

Из высаженного напрочь окна донеслись натужное сопение и возня. Марджина, тихонько вскрикнув, прижалась к Али-бабе, и тот непроизвольно обнял девушку, прижав ее к своей груди.

— Кто это? — тихонько пискнула Марджина.

— Не знаю, — глухо отозвался Али-баба. Он протянул руку, нащупал ножку стола, с треском отломил ее и воздел над головой. — Выходи, кто там есть?

— Да я это, я, — проскрипел старушечий голос, и в проеме окна возникла взлохмаченная голова матери Али-бабы. Лицо у нее было сплошь перепачкано грязью, а в волосах запутался всякий сор. — Дом совсем прогнил, а этого проклятого бондаря нужно на кол посадить за никчемную работу.

— Фу-у, мама! Зачем так пугать, — выдохнул Али-баба, опуская импровизированное оружие.

— Испугался он, а мне какого, по-твоему? Сначала этот ваш ворот заклинило, потом он треснул напополам, и веревка сорвалась, ударив меня по ногам, а потом еще этот гнилой пол, чтоб он провалился! — старушка, пыхтя, взобралась в окно и спустила ноги на пол. — Хоть бы помог матери, стоишь истуканом.

— Мама, он и провалился. А войти можно было и через дверь.

— Да, ты прав. Я об этом не подумала, — пригладила растрепанные волосы старушка. — И отпусти наконец Марджину! Чего ты в нее вцепился?

Марджина, зардевшись, отодвинулась от Али-бабы, застенчиво опустив глаза.

— Кхм! — смущенный Али-баба похлопал в ладоши. — Да… А здорово ты это с мышами придумала.

— Тебе понравилось? — заулыбалась Марджина, весьма довольная похвалой в свой адрес. — А знаешь, как я измучилась к их спинам светлячков приделывать — знала бы, никогда бы за это не взялась. Да еще лезть на дерево и сыпать им на головы зерно…

— Послушайте, а где Ибрагим?

— Тут я, — многострадальный сосед Али-бабы Ибрагим, изображавший муллу на смертном одре, кряхтя, выполз из-за стола на карачках. Вид у него был не очень.

— Ну, слава Аллаху! — обрадовался Али-баба, кидаясь к Ибрагиму и помогая тому подняться на ноги. — Ибрагим, как ты?

— Чтоб я еще раз связался с вашей семейкой! — проворчал Ибрагим, отряхиваясь от пыли. — То ненормальный Касым песни по ночам орет, то костры на доме разводите, а теперь вот с озверевшим гулем пришлось бороться. Все, хватит с меня!

— Да все же отлично получилось! Особенно с кровью.

— Знаешь, Али-баба — это была вовсе не кровь, а, как бы это сказать… в общем, испугался я сильно. Так что мне не помешало бы справить новые штаны.

Марджина, отвернувшись, хихикнула.

— И ничего смешного, между прочим, — обиделся Ибрагим, прячась за столешницей. — Со всяким может случиться.

— Не переживай, справим мы тебе новые штаны, — пообещал Али-баба. — Главное, что мы от паршивых гулей город избавили.