Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

Зрелище, представшее перед его глазами, не то что напугало гуля, но сильно озадачило. Прямо напротив дверей стоял низкий длинный стол, который раньше располагался у окна. На столе лежал человек, вытянувшись во весь рост. Руки его были сложены на груди, глаза закрыты. В ногах лежащего горела зыбким пламенем масляная лампа, разбрасывая по стенам кривляющиеся тени.

— Ну, чего ты опять встал? — нетерпеливо ткнула мужа в спину Юмюм-хана.

— Здесь кто-то лежит, — вполголоса отозвался Олим-кирдык, не сводя глаз с тела на столе.

— Кто лежит?

— Почем я знаю! Посмотри сама, — Олим-кирдык не решился войти в комнату. Впервые в жизни ему стало страшно от вида покойника.

— Вот же трус, — Юмюм-хана насилу протиснулась мимо мужа и тоже застыла на пороге. — Чего он тут делает?

— Знаешь, лучше спроси у него самого, — поежился гуль.

— У него? — переспросила Юмюм-хана у мужа. В ее каменное сердце вновь закралась тревога.

В этот самый момент в углу комнаты шевельнулась какая-то тень, сами собой вспыхнули еще две масляные лампы, стоявшие в изголовье покойника, и на середину комнаты вышел человек. Лицо и руки его были черны, и сам он был облачен во все черное.

Гули притихли, напряженно вглядываясь в суровое лицо незнакомца. Неизвестно еще, кто он такой и чего можно ожидать от него. Между тем человек приблизился к столу, погладил по головке лежащего и уставился на гулей пронзительным взглядом.

— Ко… — Юмюм-хана прочистила пересохшее горло. — Кто ты и что тебе здесь надо?

— Кто я? — спросил человек. — Вы меня не узнали, адские отродья?

Гули, сжавшись, покачали головами.

— Я Мункар! — рявкнул человек, гордо вскидывая подбородок. Что-то звонко хлопнуло, и за его плечами распустились два огромных черных крыла.

Гули вздрогнули и непроизвольно попятились в коридор, но тут на плечо Олим-кирдыка легла чья-то ладонь. Тот застыл на месте и медленно повернул голову. На его плече лежала белая кисть с длинными тонкими пальцами, заканчивающимися внушительными кривыми когтями, похожими на куриные. Проследив глазами вверх по руке, Олим-кирдык наткнулся на лицо ее обладателя и вздрогнул во второй раз. На него смотрела страшная белая образина с черными кругами вокруг глаз, белыми волосами, стоящими дыбом, и перемазанными кровью губами. Из-под верхней губы торчали длинные и острые клыки. В другой руке страшилище держало остро отточенную косу. Из ушей кошмарного создания вился сизый дымок.

— Ай, Шайтан-опа! — воскликнул Олим-кирдык, падая на колени. Ноги от страху совсем отказывались повиноваться ему.

— Ох! — его жена, обернувшись, разом побледнела сильнее, чем белая образина, и припала спиной к стене коридора, распластавшись по ней.

— Куда это вы собрались? — спросила неизвестная.

— Кто… ты? — сглотнув, выдавила из себя Юмюм-хана.

— Я Смерть! Столько лет работаете бок о бок со мной и до сих пор не узнаете меня в лицо?

— У… узнаем, по… почтеннейшая. Теперь узнаем, — пролепетала Юмюм-хана. — Но чем мы провинились перед тобой, скажи?

— Вы забрали жизнь человека, не испросив моего разрешения, — сурово ответила Смерть, указывая в сторону комнаты пальцем. — Узнаете его?

— К-кого? — Олим-кирдык с женой обернулись к столу.

— Подойдите к столу! — рявкнула смерть.

Гули вскочили с пола и, оглядываясь на острую косу, гуськом подобрались вплотную к столу.

— Теперь узнаете? — спросил Мункар, складывая руки на груди.

— Н-нет, — втянули головы в плечи гули, честно силясь припомнить покойника. Мало ли их было на длинном веку гулей.

— Это мулла! — грохнул кулаком по столу Мункар.

Гули в третий раз вздрогнули, сбиваясь в кучку и косясь на лежащего на столе. Пламя масляных ламп дрогнуло. Тень пробежала по лицу покойного. Что-то зажурчало, и по столу из-под тела начала растекаться казавшаяся черной в темноте жидкость. Добравшись до края стола, она устремилась на пол, собираясь в лужицу у самых ног гулей. Гули попятились, но позади стояла Смерть с косой наперевес, и дальше отступать было просто некуда.

— Это кровь! — жестко, громовым голосом произнес Мункар, указывая пальцем на лужу возле стола. — Кровь, которую вы, презренные выпили из этого несчастного слуги Аллаха! Аллах послал меня допросить вас и покарать! — под потолком что-то заскрипело, защелкало, зашуршало, и Мункар начал подниматься над полом. — Кайтесь перед смертью, презренные гули! — воздел руки Мункар. Гули взвыли, падая ниц и закрывая головы руками. — Пришел ваш после…

И тут наверху что-то громко хрустнуло. Мункар закачался из стороны в сторону, размахивая широкими крыльями, а потом вдруг понесся на и без того перепуганных гулей.

— О-о-о! — вопил Мункар, планируя над столом.

— А-а-а! — гули вскочили и заметались по комнате.