Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

— Интересное выражение: валять дурочку! — протянул дух, смакуя каждое слово. — А что делать, если дурочек нет, а меня окружают одни остолопы, вроде тебя? Может, вас повалять, а?

— Завязывай трепаться! — разозлился Махсум. — Я тебя серьезно спрашиваю — дело жизни и смерти!

— Ну, ладно, ладно, не кипятись. Пошутить уж нельзя. Кстати, а чего это ты такой добренький вдруг стал? Толстячка жалко стало?

— Мне всех жалко — не люблю убивать без причины. Так что?

— Ну, предположим, да.

— Что — да?

— Да, это да. То есть, это я наслал на него беспамятство. Вы же хотели поймать вора — вот он, вор! Так чего вам еще от меня надо?

— Мне надо знать, кто еще кроме него знает о пещере, так что, прошу тебя, восстанови ему память.

— Разве я похож на психиатра?

— Что? — раскрыл от удивления рот Махсум. — Ты знаешь про…

— Я много чего знаю — у меня большие связи здесь и сейчас и там и потом. А вот откуда ты про них знаешь, вот вопрос! — в голосе духа Сим-сим прорезались невольные нотки уважения к собеседнику.

— Сейчас разговор не об этом, — буркнул Махсум. — Так что, вернешь ему память?

— Я тебе уже ответил: разве можно склеить так, чтобы было как новое?

— При желании все можно.

— А ты, я гляжу, философ!

— Не без того. Так что?

— А ничего! Не хочу я ему память возвращать, не хочу — и точка.

— И… и что же мне с ним делать?

— Можешь забрать его себе. Он тебе будет песни петь, а заодно и я послушаю, — захихикал дух. — Только смотри, глаз с него не спускай — тип больно ушлый. Ну, бывай, шеф!

— Дух, постой! — стукнул кулаком по коленке Махсум. — Слышишь?

Тишина.

— Вот гадство! И что мне теперь делать вот с этим? — кивнул он на присмиревшего Касыма.

— А давайте, шеф, я ему все-таки «вжик» сделаю! — внес не очень свежее предложение Ахмед.

— Не надо меня «вжик»! — Касым весь сжался, глазки его забегали.

— Действительно, Ахмед, ты уже порядком достал со своим «вжик»! Придумал бы лучше, как вернуть ему память.

— А мне запретили думать, — Ахмед надул щеки. Ему было совершенно неясно, чего это предводитель так вцепился в какого-то презренного борова. Не иначе как за этим что-то кроется.

— Обиделся, значит. Не дали мальчику сабелькой помахать, так, что ли?

— Не так!

— Ну-ну, — засопел Махсум, словно бык на изготовке. — Касым, у нас вакантное место появилось.

— Чего? — уставился на него Касым.

— Место, говорю, освободилось. Сам видел: «вжик» и готово. Пойдешь к нам разбойником?

— Я не знаю, — замялся Касым, запахивая халат. Ему вдруг почему-то стало очень холодно и совсем неуютно, хуже, чем было до этого.

— Так «да» или «нет»? А то смотри, Ахмед вон как глазами-то сверкает.

— Да, да, я согласен! — выкрикнул Касым, отползая на коленях к трону. — Только скажите ему, пусть больше не сверкает, хорошо? И «вжик» тоже не надо.

— Вот и ладушки. Ахмед, вот наш новый товарищ! Встань, Касым!

Толстяк, озираясь по сторонам, поднялся с пола. Разбойники, весело гомоня, окружили своего нового товарища и принялись хлопать того по плечам. Касым лишь глуповато улыбался, вертя головой. Ахмед, протолкавшись к новенькому, ограничился тем, что сухо пожал тому руку, незаметно отерев ее потом о тряпицу.

— Потный боров, ну, погоди у меня! — прорычал он сквозь зубы, отходя в сторонку. За что он его так невзлюбил с первого взгляда, не знал даже сам Ахмед.

Тем временем Касыма, никогда не испытывавшего сразу столько внимания к собственной персоне, засыпали вопросами.

— А кошельки воровать ты можешь?

— Нет, — крутил головой Касым.

— А может саблей? Вот так!

— Нет, — смущенно бормотал Касым.

— А кинжалом? Кинжалом можешь?

— И кинжалом не могу, — разводил руками Касым. — Но я научусь!

— Научишься, всему научишься! Абдулла тоже быстро научился, — подбодрил его Ахмед, хитро прищурившись.

— Правда? — сглотнул Касым.

— Правда, правда. У него самого спроси.

— Х-хорошо, — кивнул Касым, пытаясь унять дрожь в ногах. — Но зато я могу на дутаре! — быстро сказал он, меняя тему разговора, подхватил свой инструмент с подушек у двери пещеры и ударил по струнам.

Через пару минут рыдали все без исключения, включая духа пещеры…

Айгуль ворвалась на верхнюю веранду дома, когда Али-баба с матерью только приготовились вкусить крупных, отменно приготовленных умелой, как оказалось, рукой Марджины мантов, посыпанных мелко нарезанной зеленью и политых кефиром. Сама девушка спустилась в дом заварить чаю и к началу представления не успела.

Беременной серной взлетев вверх по лестнице, Айгуль тут же набросилась на ничего не понимающего Али-бабу, словно разъяренная пантера.

— Али-баба, гнусный ты проходимец, отвечай сейчас же: где мой муж? — глаза у женщины горели, спутанные жирные волосы торчали из-под платка в разные стороны, а пальцы, унизанные дорогими перстнями, угрожающе сжимались. — Его нет уже целый день!

Али-баба, недовольный тем, что его оторвали от еды, утер губы тряпкой и снизу вверх посмотрел на невестку.

— Э, глупая женщина, почему ты задаешь этот вопрос мне, когда живешь с ним ты?

— Это я-то глупая? Я? — задохнулась Айгуль.

— Не кричи так, а то у мантов ушки свернутся. Откуда мне знать, где шляется твой драгоценный супруг.