Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

В далеком детдомовском детстве Махсум читал (или ему читали — он уже не помнил) про Али-бабу и сорока разбойников, но сюжета книги, как он ни старался, ни напрягал память, вспомнить никак не мог. А тут вдруг услышал имя Марджина, и в голове будто что-то щелкнуло, встало на место. Он вспомнил все: и про пещеру, и про безжалостных разбойников, и про Али-бабу с хитрой Марджиной, а самое страшное — он словно наяву видел, как в самом конце сказки от руки девушки погибает атаман. И пусть там его звали вовсе не Черный Кади и, тем более, не Черный Махсум, а Одноглазый Хасан, и разбойников было не сорок, а тридцать девять, — что это по большому счету меняло? Ведь есть пещера Сим-сим, есть Ахмед — правая рука Махсума, есть рабыня Марджина, освобожденная Али-бабой за приличный выкуп (а что юношу звали Али-бабой, Махсум в этом ни секунды не сомневался). Мало кто, услышав давным-давно про разбойников, рассказал еще кому-то, кто слушал вполуха и пропустил некоторые подробности, впоследствии додумав их, дав разбойникам новые имена взамен позабытых, приукрасив события и выкинув из своей повести неудобных персонажей вроде Главного сборщика налогов Мансура — и вот она, сказка! Был обычный атаман — «выбил» ему глаз, и получился грозный Одноглазый Хасан. Был туповатый, пугливый Ахмед — прикрутил к его имени прозвище Сорви Голова, и готов безжалостный неустрашимый разбойник. Сказка!

Для Махсума эта сказка оборачивалась страшной былью с печальным концом. К тому же сильно действовал на нервы тот факт, что Махсум и Хасан были созвучны для его не восточного слуха. И если выяснится еще, что кто-то забрался в пещеру, пока их не было…

— О мой шеф! — подскакал к Махсуму Ахмед, указывая на что-то впереди. — Там, у пещеры чьи-то мулы! Не иначе как кто-то опять решил прокатить нас, как последних лохов, пока мы канали на дело.

Махсум так резко натянул поводья, что бедный конь встал на дыбы.

— Что с вами? — не понял Ахмед, почему главарь вдруг остановился.

— Ничего, Ахмед. Совсем ничего, — хриплым от волнения голосом пробормотал Махсум. — Едем! — он вновь пришпорил коня и быстро приблизился к каменной двери пещеры.

Мулы не обратили на посторонних людей совершенно никакого внимания, продолжая лениво общипывать пробившуюся меж камней травку.

— Ну, сейчас мы с ним разберемся! — радостно воскликнул Ахмед, вынимая саблю.

— Погоди! — остановил его Махсум. — Нужно сначала разобраться.

— В чем, шеф? — удивился Ахмед, опуская саблю.

— Еще ничего неизвестно, а ты сразу шашкой машешь.

— Саблей.

— А есть разница? Сим-сим, откройся!

Земля дрогнула, кони попятились, воротя морды от пыли и мелких камешков.

— За мной! — махнул рукой Махсум, первым влетая в пещеру.

Быстро соскочив с коня, он обежал всю пещеру и вернулся к ее входу, у которого его ждали спешившиеся разбойники.

— Ну что, шеф? — спросил Ахмед, нетерпеливо вертя саблю в руке.

— Ничего! Ничего и никого, — Махсума постигло разочарование, вернее, разочарование с чувством облегчения. В пещере действительно никого, кроме дрыхнущего на курпачах тощего Абдуллы не было, а это значит…

— А-апчхи! — донеслось откуда-то сверху, из-под самого свода пещеры, и разбойники разом вскинули головы.

— Ну вот, — обреченно вздохнул Махсум — переиграть судьбу не удалось. Он был почти на сто процентов уверен, несчастного, которому скоро суждено умереть, зовут не иначе как Касымом. — Ты кто такой? — спросил он, упирая ладони в бока.

— Я летучая мышь! — донеслось сверху спустя небольшую паузу.

— Что-то он не очень похож на летучую мышь, — неуверенно склонил голову набок Ахмед. — Я таких больших еще ни разу не видел.

— Эй, ты, — крикнул Махсум, — если ты летучая мышь, то давай полетай.

— Не могу!

— Почему?

— Сейчас день, и мне нужно спать, ведь летучие мыши днем спят. Разве вы не знаете об этом?

— Так почему же ты не спишь, а разговариваешь с нами?

— А вы разве дадите поспать? — донеслось сверху. Полы халата, отдаленно смахивающие на сложенные за спиной крылья, заколыхались.

— Ладно, спи дальше, — разрешил Махсум. — А мы пока подождем. Заводите коней! — крикнул он разбойникам.

— Шеф, по-моему, она, то есть, он врет, — кивнул Ахмед на «летучую мышь». — Он совсем не мышь.

— Ахмед, я тебя умоляю: завязывай уже тупить! — воздел очи горе Махсум. — Разумеется, это никакая не мышь, а человек. А вот мешок, который этот скалолаз собирался украсть, — указал он рукой на мешок, валявшийся у самых ног его телохранителя — и как тот только об него не споткнулся. — И он не хочет спускаться, потому что ему непременно что-нибудь отрубят.

— Человек? — Ахмед весь напрягся. Борода и усы его встали дыбом. — Так что ж вы раньше-то молчали! Я его сейчас… — оскалился Ахмед, делая шаг вперед.

— Погоди, — остановил его Махсум. — Никуда он не денется. Повисит, созреет и сам отвалится. А потом уж мы с ним потолкуем по душам.

— Вы так мудры, шеф! — выпучил глаза Ахмед.

— Я знаю, — устало произнес Махсум и направился к своему «трону». — И разбудите этого… Абдуллу. Я хочу знать, почему эта свинья дрыхла, когда из-под его носа едва не унесли целый мешок золота.