Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

— Ах, музыкант! Так ты брат моего любезного друга Али-бабы? Что же ты сразу-то не сказал?

— Да-да, я его брат! — обрадовался Касым, что все так хорошо разрешилось. — Брат моего дорогого и несравненного Али-бабы.

— А скажи мне, брат Али-бабы Кака-Касым, зачем ты припер с собой во-он тех двух мулов?

— А это… — замахал Касым на мулов рукой, чтобы те убирались с глаз долой, но мулы то ли не поняли его, то ли им было просто на все наплевать. Они продолжали пялиться на распростертого у выхода из пещеры хозяина и уходить, по-видимому, никуда не собирались. — Это так… они… они мне инструмент возят.

— Понимаю. Твой дутар, похоже, очень тяжел, раз его пришлось везти сразу на двух мулах.

— Да-да, — закивал Касым. — Все именно так, как ты говоришь, о дух!

— Ой, лгунишка, смотри у меня! Ладно, играй, раз пришел. Услади мой слух прекрасной игрой и дивной песней.

— А плата?

— Ты еще даже не взял в руки инструмент, рта не раскрыл, а уже хочешь, чтобы тебе заплатили? — поразился дух Сим-сим подобной откровенной наглости. — Играй, а там посмотрим!

— Нет, я так не согласен! — Касым быстро поднялся с пола и приосанился, уперев руки в толстые бока. — Сначала нужно обговорить условия сделки.

— Нет, вы видели такое! Ну, ладно, за каждую твою песню я плачу по золотому.

— Всего лишь? — лицо Касыма вытянулось от досады и разочарования.

— А ты решил, что я буду платить тебе мешками?

— Но я думал…

— Ты мыслитель или музыкант?! Играй, там видно будет, а нет — можешь убираться к джиннам, — отрезал дух и выжидающе замолчал.

Касым обреченно вздохнул, отвязал со спины мула дутар, уселся с ним на подушки рядом с входом и долго возился с инструментом, настраивая его.

— Ну, долго я еще буду ждать? — не вытерпел дух, когда по прошествии десяти минут Касым наконец настроил первую струну, согласовывая ее звучание со своим голосом.

— Сейчас-сейчас, инструмент нужно хорошо настроить.

— Такое ощущение, будто у тебя не две, а двадцать две струны!

— Не торопите, вы меня сбиваете!

— Хорошо, разбудишь, когда будешь готов, — в пещере раздался зевок.

Касым надул щеки, обиженно поджал губы и продолжил дергать вторую струну, вертя колок.

И вот дутар был настроен. Касым удобно устроил его на коленях и ударил по струнам, дрожащие звуки разлились по пещере.

…Молодая девушка заливалась слезами и кляла свою горькую судьбу. Родные отдавали ее замуж за нелюбимого пятой женой, хотя у нее были все возможности и данные устроиться второй, более престижной женой к другому, пусть и не столь богатому…

— Постой, Касым, — прервал его дух.

— Что? — Касым перестал петь и играть и завертел головой.

— Вот тебе обещанный золотой — заслужил, — из воздуха к ногам Касыма упала крупная золотая монета. Касым тут же сграбастал ее и спрятал за пазуху. — Но нет ли у тебя чего-нибудь повеселее? Итак с души воротит от этой жизни, а тут ты еще со слезными напевами. За веселое плачу по три монеты.

— А по пять можно? — осторожно уточнил Касым.

— А это, мой жадный друг, зависит от того, как споешь.

— Я буду стараться! — воодушевленно выкрикнул Касым.

— Старайся, и тебе воздастся.

Пальцы Касыма после некоторой заминки вновь ударили по струнам.

…Девушку, купающуюся в реке, как-то подловила цыганка и нагадала той, что приедет к ней принц на белом коне, а пока та раскатывала губу, цыганка прибрала в счет платы все ее вещички и была такова. Кишлачной дурочке пришлось бежать домой в чем мать родила, прикрываясь лопухами…

— Смешно, — похвалил дух, и перед Касымом упали сразу пять монет.

Тот спешно собрал их и отправил вслед за первой за пазуху.

— Давай еще что-нибудь! — потребовал дух Сим-сим.

— Как пожелаете, о щедрый дух!

— Не подлизывайся.

— Да что вы, почтеннейший! — округлил глаза Касым. — И в мыслях не было.

— Я тебя, плута, насквозь вижу. Играй уже.

Пальцы Касыма коснулись струн.

…Вернувшись домой, доверчивая кишлачная дурочка так ничему и не научилась, и ждала всю жизнь своего принца на белом коне. И сколько женихов к ней не сваталось, всем она давала от ворот поворот, а потом женихи иссякли, но она продолжала ждать. И вот однажды к ней во двор въехал тот, кого она столько ждала. Дурочка вскрикнула от радости и лишилась чувств, а когда очнулась, ни принца, ни вещей, ни дома не было…

— Постой, постой, — воскликнул дух, — ведь это та же самая песня!

— Та же, да не та, — покрутил головой Касым. — Это другая ее часть. Поется отдельно.

— Ты уверен? — засомневался дух.

— Кто певец: я или вы? — вытянул толстую шею Касым, оскорбленно потрясая щеками.

— Ладно, уговорил, — еще пять монет упали на подушки. — Все, на сегодня достаточно. Приходи в другой раз.

— Но я только распелся, — возмутился Касым, вскакивая на ноги. — Тащиться в такую даль, чтобы заработать каких-то жалких десять монет!

— Одиннадцать, — поправил его дух Сим-сим. — Можно подумать тебе за твое вытье когда-нибудь платили хоть столько!

— Платили!

— Не ври. Терпеть не могу, когда врут.

— А я не вру — я фантазирую.

— Слушай, я устал и хочу отдохнуть. Я очень старый дух.

— А я очень дорогой певец! — никак не унимался Касым, вошедший в раж.

— Я это заметил. А теперь оставь меня, смертный.