Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

— Нам надлежит поторопиться, шеф! — оторвался тот от бумаги. — Мансур-ако пишет, что некий хитрый караванщик Кагылбек решил пройти мимо нас ночью и должен выйти из города на вечерней заре. О всемогущий Аллах! — Ахмед вскинул голову, вглядываясь в темнеющее небо. — Караван уже выехал из города.

— Да не торопись, успеем, — успокоил его Махсум. Меньше всего ему сейчас хотелось куда-то мчаться сломя голову. Прогулка в город и обратно вымотала его на нет, и сейчас он желал лишь по-человечески перекусить и отдохнуть. — Слушай, а что насчет опиума? — пошутил он, пытаясь выбрать в табуне наиболее сильного и крепкого коня, но, на его взгляд, все они были совершенно одинаковы.

— Опиума в караване нет, шеф! — серьезно сказал Ахмед и протянул Махсуму бумагу. — Вот, взгляните сами. Мансур-ако так и написал, и даже жирно подчеркнул два раза!

— Респект ему за это, — хмыкнул Махсум. — И что же везет караван?

— Караван везет пшено, просо, ячмень, овес и еще тридцать невольников! Мы должны взять последних.

— А зерно?

— Зачем нам зерно, шеф? — вопросительно уставился на него Ахмед.

— А зачем нам невольники? — Махсум выбрал наконец коня и закинул ногу в стремя.

— Не этого! — возмущенно замахал на него руками Ахмед. — Вон того, гнедого возьмите.

— Так он ведь доходной какой-то, — засомневался Махсум, оценивающе разглядывая поджарого коня с тонкими ногами, тощим крупом, прямо-таки лебединой шеей и хитрой лисьей мордой.

— Что вы! Это же арабский скакун!

— А не врешь?

— Чтоб меня разорвало!

— Ладно, уговорил, — нехотя согласился Махсум, с трудом взбираясь на предложенного Ахмедом скакуна. — Ты так и не сказал: на кой нам сдались невольники?

— О, невольников можно очень дорого продать! А зерно сейчас уходит по бросовым ценам — очень большой урожай был, — Ахмед лихо взгромоздился на коня, прежде выбранного Махсумом, и у того зародилось смутное подозрение, не надул ли его этот хитрый разбойник, но выставлять себя лишний раз законченным лопухом не хотелось, и Махсум скрепя сердце промолчал.

— Да, отправь этому ханурику сообщение: мол, так и так, коней получили, задание поняли, выезжаем.

— Вы имеется в виду Мансур-ако? — переспросил Ахмед.

— Нет, его бабушку! Ахмед, кончай тупить. Отправляй сообщение и едем.

— Понял, шеф! Сию минуту, шеф! — Ахмед похлопал себя по одежде, вытащил откуда-то заточенный кусок древесного угля, положил себе на колено обрывок бумаги и принялся выводить на нем завитушки, высунув от напряжения язык.

— Ну, долго ты еще? — нетерпеливо переспросил его Махсум.

— Не торопите меня, а то я собьюсь, и придется все начинать сызнова! — огрызнулся Ахмед, вспоминая, где и сколько нужно поставить точек над очередной закорючкой.

— О, местный дьявол, тебя что, писать не учили?

— Нет, не учили! Я медресе не заканчивал и писарем становиться не собирался… Вот, все! — Ахмед наконец поставил жирную точку, с нажимом повращав уголек, свернул обрывок листа в трубочку, достал из клетки голубя и, присобачив к его лапке послание, подкинул птицу над головой.

Голубь два раза перекувырнулся через голову, повертелся на месте и заспешил домой, периодически выполняя кульбиты. Махсуму казалось, что птица вот-вот упадет, но голубь шел уверенно, хотя и с заметной натугой.

— Ты уверен, что он долетит? — с сомнением переспросил он.

— Конечно! Это же почтовый голубь.

— А чего он постоянно сальто делает?

— Что делает?

— Неважно. Едем?

— Поехали! — Ахмед отъехал немного и обернулся к оставшемуся табуну. — Чок, чок!

— Ты чего это? — непонимающе уставился на него Махсум, натягивая поводья.

— Я их зову идти за нами. Чок, чок, чок!

Кони фыркали, топали копытами, качали головами, но идти за Ахмедом, похоже, не входило в их планы.

— И?.. — не дождавшись нужного результата, уточнил Махсум.

— По-моему, это какие-то тупые кони. На прошлых действовало безотказно.

— Это, скорее, прошлые были тупыми. Ты бы сам на этот самый «чок, чок» повелся? Кстати, что это за дурацкое словечко такое?

— Не знаю, шеф, — пожал плечами Ахмед. — Мы так всегда коней подзывали.

— У вас кони разбойничьи были, а это — дворцовые. Соображаешь?

— Не очень, — отрицательно покрутил головой Ахмед.

— Они же все зажравшиеся, значит, и звать их нужно соответственно.

— Это как? — у Ахмеда от любопытства даже лицо вытянулось.

— Ну как? Не знаю как! Может, дзинь-дзинь или ням-ням? Хрум-хрум?

Кони навострили уши и повернули головы в сторону Махсума.

— Кажется, работает! — радостно подпрыгнул в седле Ахмед. — Попробуйте еще раз!

— Хрум-хрум, я сказал! — гаркнул на коней Махсум.

Кони переглянулись, покивали головами и… потопали к Махсуму!

— Во, видел! — указал на них рукой крайне довольный собой Махсум.

— А все-таки «чок-чок» мне нравился больше, — опечалено вздохнул Ахмед.

— Ничего, потом переучишь. Поехали!

Они понеслись вдоль ущелья. Отвесные стены по обе стороны узкого пролома замелькали трещинами и отвесными выступами, стремительно уносясь назад. Позади несся табун счастливых коней, спешащих на долгожданную кормежку. Разумеется, это они так считали. Откуда им было знать, что корм у разбойников еще нужно заработать.