Аид, любимец Судьбы (СИ)

Молния лежала на ладони Зевса – белая, отлитая из холодной, обжигающей ярости. Молния нетерпеливо подрагивала, натирая кожу ладони до волдырей.

Молнии хотелось – вперед, где рати Крона.

Зевс, встрепанный и выглядящий до смешного юным, с отрешенным выражением смотрел на свою ладонь – на скованную из ледяного пламени стрелу на ней.

Молчал – нет, не молчал, прислушивался.

Будто мог услышать отсюда, из долины в центре Фессалии, как стонет на Олимпе рожающая своего первенца Гера.

За грубым хохотом титанов и великанов. За хищными выдохами драконов – небосвод на юге налился алым, как болванка в кузнице. Подогрели – хоть сейчас можно мясо на углях печь. За упоенными звуками глотания слюны – от чудовищ, которые тоже бы от мяса не отказались, хоть от жареного, хоть от такого. За хохотом лапифов – тех из вольных племен, что склонились на сторону Крона, пировать идут – не воевать…

За звуками войска, которое мы успели сколотить за годы обманчивого перемирия: резкими командами, бряцанием щитов, ржанием кентавров, нестройными песенками сатиров и отрывистой бранью людей Медного века.

Нет, не слышно родовых криков Геры – зато скоро будут другие стоны, побольше и погромче.

Дул в сторонке на обожженные пальцы Посейдон, люто поглядывая на ладонь Зевса.

– Оружие, тоже мне…

Черногривому тоже достался подарочек от Циклопов – трезубое копье, его настойчиво протягивал Бронт.

– Для силы, значит, чтобы, – повторял он, поглядывая почему-то на Зевса и с опаской.

–А острий-то столько зачем?

– Так для силы-то… тебе для силы-то одного мало будет!

Посейдон бросил дуть на пальцы и покрутил в них новообретенное оружие. Пробормотал удовлетворенно: «Легло-то как! Аж руке горячо…»

Стероп наворачивал круги вокруг меня – нет, вокруг Эвклея. Вредный распорядитель и Циклоп прониклись обоюдной симпатией, потому что: «Баранья ляжка под дикий чеснок – это да!».

Стикс в черных доспехах замерла, глядя туда, где алело небо, – в глазах титаниды отражался мрачный холод вод ее реки. Двое ее сыновей, Сила и Зависть, каменели за материнской спиной, готовы ловить каждый жест, каждый вздох. Ни жеста, ни вздоха не было – и застывшие бледные губы не предвещали победы, которую обещал Эреб…

Афина была с войсками: воодушевляла красотой, восхищала мудростью, стращала умом. Зевс ее туда и отослал с самого начала, заметив:

– Боевой дух будет выше Урана. Такой уж дар у дочки: что солдаты, что лавагеты… как посмотрят – проникнутся: «А я что же, не мужик?!»

И осекся – снова прислушался.

Мойры сказали – сын будет… вот Зевс и не мог оторваться мыслями от Олимпа.

– Не по вкусу-то? – крякнул Арг. Молний у него был полон колчан – чуть надел на толстенную ручищу.

Зевс вздрогнул, взглянул туда, где зловеще алел горизонт…

Преображение свершилось немыслимо быстро – куда и делся отрешенный взгляд, растерянный муж, ждущий первенца.

Пять загорелых молний-пальцев сжались вокруг одной – белой.

– По вкусу, – вздернулся упрямый нос к небесам («Приду – узнаете!»). – Еще как по вкусу… Братья!

Высверк в серых глазах. Ярче колесницы Гелиоса. Нет слов – такой взгляд читать не надо, такой взгляд просто переливается в тебя и течет по венам вместо ихора – прозрачной молнией, покалывая кончики пальцев.

И тебя наполняет до краев. Счастливая одержимость мальчишки, которому дали настоящее оружие, и ощущение от последней рухнувшей преграды, и радость от того, что это сегодня – сегодня решится! Сейчас или никогда, братья… сестры…

Сейчас или никогда!

Он не спрашивал: в этот момент мы молчаливо доверили ему решать за нас всех, только Стикс опустила подбородок одобрительно, а троим богам, клявшимся над обрывом, в этот момент не нужны были и жесты.

– Да. Сейчас или никогда.

И к Прометею, который встревоженно вглядывался попеременно в лицо каждого Кронида.

– Передай Афине – пусть отводит войска за Пеней. Всех, кто смертен. Кто бессмертен – пусть выбирает сам. Мы встретим армию Крона грудью.

– Мы втроем! – взлетает к небесам трезубец Посейдона, и лучи потревоженного Гелиоса послушно нанизываются на острия.

– Втроем! – хором орут радостные Циклопы, изображая скалы, усиливающие звук.

– Клятва!

– Клятва! – отголоском летит с неба, в вышине которого болтается невидимый днем Жертвенник.

– Сейчас или никогда!

– Сейчас! – металл и лед переплетаются в требовательном голосе Стикс.

– Сейчас! – ревут Сила и Зависть – они всегда повторяют за матерью…

– Сейчас… – кивает заляпанный жиром Эвклей, вприпрыжку уносясь обратно в обоз.

– Или никогда? – ехидно усмехается за спиной Ананка, но ее почти не слышно – все происходит слишком быстро… молниеносно.

– Мы втроем!

– Втроем…

Стероп хватается за голову, орет в спину что-то вроде: «Куды?! Забыл!» – поздно, не слышно, неважно…

Время пускается вприскочку, оно тоже хочет быть похожим на молнию. Нынче новая мода – молнии.

Белый высверк. Трое напротив войска. Трое, клявшихся на алтаре. Прочие бессмертные – горстка – позади.

– Мы втроем! – раскат радостного грома в голосе Зевса.

– Втроем!! – колет трезубцем крик Жеребца.