Адепт не хуже прочих

На проходной дежурили три вооружённых до зубов стрельца и два тайнознатца.

— Направление! — потребовал один из служителей школы, изучил документ и указал на дверь: — Проходи!

Лишь «проходи» и никакого тебе «сударя». Будто не боярин поступать приехал, а не пойми кто. Меня это неожиданно сильно зацепило, вот и дал выход раздражению, когда требовательным жестом велел остановиться второй тайнознатец.

— С зачарованными вещами в школу нельзя, — заявил он.

Тут-то я и осклабился.

— Желаете лишить меня фамильного артефакта? — спросил, не спеша расставаться со скальпелем. — Да что у вас за школа такая⁈

Стрельцы подобрались, а колдуны переглянулись, и старший из них махнул рукой.

— Проходи!

Ну ещё бы не проходи! По словам Лучезара, для боярина без такой вот доставшейся по наследству цацки на людях появиться попросту немыслимо, скорее уж нагишом разгуливать согласится.

Я скривил губы в многажды отрепетированной улыбке и перешёл в следующее помещение. В том не оказалось ни единого окна, круглую комнату заливало неживое сияние магического светильника, на полу красовался пентакль.

— Встань в центр! — потребовали через смотровую щель в дальней двери.

От яркого света начали слезиться глаза, и я поспешил выполнить распоряжение. Накатила и схлынула оранжевая волна, принесла намёк на тепло и неприятную ломоту, а дальше дверь распахнулась, и молодой человек в серой форме с нашивками внутреннего ученика разрешил:

— Проходи!

Запустили меня в самую обычную комнату, там за высоким столом с кипой бумажных листов сидел ещё один школьный служитель — пожилой, чуть обрюзгший, лысоватый.

— Направление! — коротко потребовал он, пробежался взглядом по содержимому документа и положил его передо мной, но не просто так, а на каменную пластину, одну из двух. На вторую устроил пару пустых листов. — Опустите ладони, сударь…

Я замешкался. От покрытых сложной гравировкой и оправленных серебром камней явственно сквозило магией; в голове само собой возникло мудрёное словечко «скрижали», слышанное невесть где и когда.

Как пить дать — артефакты!

— Не бойтесь, больно не будет, — сказал школьный служитель, вписывая что-то в амбарную книгу.

Я не поверил и потому уточнил:

— А это обязательно?

— Да, если желаете стать абитуриентом школы Огненного репья!

Но я не желал и потому продолжил гнуть свою линию.

— Мне нужна отметка на духе!

Дядечка отложил стальное перо к чернильнице, смерил меня пристальным взглядом и устало вздохнул.

— Именно получение метки и является первым этапом поступления в школу. Опустите руки, будьте так любезны!

Деваться было некуда, правая ладонь легла поверх направления, левую уместил на пустых листах. Чуть неровные из-за сложной резьбы скрижали показались тёплыми даже через плотную бумагу.

— Вот и замечательно! — улыбнулся служитель. — А теперь, сударь мой, толкнитесь духом в документ. Не бойтесь переборщить — чем больше вольёте в него энергии, тем быстрее всё пройдёт.

Я нахмурился было поначалу, затем сообразил, что именно от меня требуется, открылся небесной силе и втянул её в себя, чтобы сразу выплеснуть через правую руку. Скрижаль под ладонью ощутимо нагрелась, но камень кожу не обжёг, лишь приятно согрел озябшие на холодном ветру пальцы

— Ещё! — велел дядечка и счёл нужным меня приободрить: — Вы всё делаете правильно!

Я кивнул и взялся прокачивать через себя небесную силу. На висках выступила испарина и закружилась голова, захотелось не цедить энергию каплями, а хватануть её полной грудью, но сдержался и продолжил играть в старое доброе «тяни-толкай». Тянул в себя, выталкивал в артефакт.

Камень стал тёплым, а затем на листе направления оранжевым огнём загорелась печать школы, и от неё по бумаге разбежались сияющие прожилки. Высветилась сложнейшая вязь символов, и документ прогорел в прах, вернее даже — просто рассыпался бумажной трухой, враз перестав существовать.

Одновременно раскалилась вторая скрижаль, пустые листы под моей ладонью сами собой заполнились текстом, будто побывали в невидимом печатном станке, но только лишь этим дело не ограничилось: волна нестерпимого жара ударила в ладонь, прокатилась от запястья к плечу и ещё дальше, чтобы угнездиться где-то промеж лопаток, обжечь раскалённым докрасна тавром и развеяться.

Запах горелой плоти? Это почудилось. Заклеймили мою ауру, не тело.

— Вот видите, сударь, ничуть не больно, — вновь улыбнулся служитель будто маленькому ребёнку и забрал один из листов, а второй передвинул мне. — Ваш экземпляр.

— Чего? — не понял я.

— Ваш экземпляр договора на обучение в школе Огненного репья.

Я бросил разминать занемевшую ладонь и фыркнул.

— Не собираюсь здесь учиться!

Но порвать листок не вышло. Дядечка не стал интересоваться, какого чёрта тогда я вообще сюда заявился, вместо этого веско произнёс:

— Три тысячи целковых!

Я неведомым чутьём угадал, что эта несусветная сумма причитается отнюдь не мне, облизнул пересохшие губы и попросил:

— Продолжайте!

— Любой абитуриент, решивший по собственной инициативе расторгнуть контракт, обязан внести плату за первый год обучения. А это три тысячи целковых.