Адепт не хуже прочих

Получаться что-то начало лишь через пять станций и два часа пути, когда всерьёз задумался о том, чтобы спрыгнуть с вагона, дабы не свалиться с него при очередном рывке. Вот тогда-то невесть какой по счёту сгусток и подсветился бледно-жёлтым свечением. Я спешно разогнал энергию по телу, и едва уловимая волна тепла разошлась от макушки и до самых кончиков пальцев. Стало легче.

Увы — ненадолго. Очень скоро я устал так, будто самолично уголёк в паровозную топку кидал. Уж лучше бы, право слово, и кидал!

Паровоз мчал без остановок, и уносить ноги от станционных смотрителей не возникало нужды, вместо этого я напряжённо вглядывался в освещённые газовыми фонарями вывески и читал названия населённых пунктов. Думал, придётся сигать с поезда на полном ходу, но Огоньки оказались немалых размеров железнодорожным узлом, там машинист сбросил скорость и направил состав на запасной путь.

Было далеко за полночь, и всё же станция не спала — мне даже удалось дозваться сонного буфетчика и купить стакан чая и коржик. Напиток, правда, оказался едва ли не безвкусным: я с куда большим удовольствием отогревал о горячее стекло озябшие пальцы, нежели его пил.

В кассе купил билет до Крутогорска, а дальше устроился в глухом уголке, где и продремал до самого утра. На рассвете продрал глаза и вышел из душного помещения подышать свежим воздухом, но тот оказался не столько свежим, сколько просто холодным. Пахло дымом и чем-то вроде дёгтя, со всех сторон доносился непонятный лязг и отзвуки глухих ударов, изредка воздух пронзали паровозные гудки. А там и почтовый поезд прикатил.

В вагоне третьего класса пассажиры чуть ли не на головах друг у друга сидели. И вроде всего лишь второй раз на поезде ехал, ещё и впервые в вагоне, а не на крыше — мне бы в окошко в своё удовольствие глазеть, а все мысли исключительно о том, как бы на ногах устоять и не дать раздавить себя соседям.

В гробу и белых тапочках я такие поездки видел! Уж лучше бы на крышу вагона забрался!

Когда распахнулись двери, я быстренько протолкался на выход, убрался со станции и встал в сторонке. Начал приводить в порядок одежду и попутно приглядывался к другим пассажирам — в первую очередь к тем, кто путешествовал налегке, особенно если их никто не встречал, а сами они не спешили нанимать извозчика или покидать привокзальную площадь пешком.

Пусть и был уверен, что запутал следы и никто из Черноводска сюда по мою душу не заявится, но бережёного Царь небесный бережёт, стоит поостеречься.

Только — нет, никто подозрений не вызвал.

Впрочем, прибыли на почтовом поезде и те, кого к обывателям было никак не отнести. Юноши и барышни немногим младше меня покидали станцию поодиночке или небольшими компаниями — и после недолгих колебаний все они неизменно направлялись к четвёрке стоявших у выезда экипажей с дверцами, отмеченными горящим репьём.

Там с важным видом прохаживался напыщенный молодой человек. Встречая вновь прибывших, он неизменно долго-долго водил пальцем по строчкам амбарной книги и лишь после этого делал приглашающий жест рукой.

Чемоданы и дорожные мешки абитуриентов — так ведь, да? — грузили на телегу, а сами они рассаживались по экипажам. Мало кто предпочитал не тесниться в школьном транспорте со своими будущими однокашниками и вместо этого нанимал извозчика за собственный счёт. Обычно за такими ещё и носильщики тележки с багажом катили.

Я совсем уж было решил присоединиться к остальным, но тут раздался истошный крик:

— Катастрофа! Ужасная катастрофа! Уничтожен северный приют школы Огненного репья! — Выбежавший со станции с пачкой газет в руках малец перевёл дух, набрал полную грудь воздуха и завопил: — Источник потерян! Здание сгорело! Есть жертвы!

Внутри всё так и оборвалось.

Ой-ой-ой… Как бы эта напасть не приключилась из-за тел, спрятанных мной в подвале с якорем! А ну как кровь отнюдь неспроста вновь из Овода потекла? А ну как её бес к себе потянул? Беда…

Глава 14

Впрочем, после мимолётного замешательства я опомнился и решительно рубанул рукой воздух.

Плевать!

А и вправду — ну чего бы мне из-за этих упырей переживать? Там и наставники, и воспитанники друг друга стоили, добра я от них не видел, и совсем даже наоборот. С соседом по каземату только нехорошо получилось, но он так и так не жилец был. Рано или поздно умучили бы.

И всё же настроение скисло, и я двинулся к мальцу, которого окружили понабежавшие от экипажей абитуриенты. Бульварные листки разлетались у него почище горячих пирожков.

В обмен на грош я получил один такой — остро пахший типографской краской, будто бы только-только отпечатанный, а не привезённый на почтовом поезде из Черноводска, встал наособицу и наскоро просмотрел статью, после чего испытал настоятельное желание надрать малолетнему паршивцу уши.

Как оказалось, тот изрядно сгустил краски: из всех его выкриков действительности соответствовал лишь вопль о сгоревшем дотла приюте. Пошедший вразнос источник вовремя заблокировали, да и жертв удалось избежать — пропавшими без вести числились лишь два воспитанника.