А. С. Хомяков – мыслитель, поэт, публицист. Т. 1

Неоконченное сочинение Хомякова, которому публикаторы посмертного собрания его сочинений дали название «Второе письмо о философии к Ю. Ф. Самарину», дает выразительный знак. Кажется, что в нем автор пытается выйти на какую-то очень важную философскую позицию. Завершись это письмо, может, была бы возможность увидеть изнутри связь отдельных хомяковских идей и взглядов, структурную и содержательную целостность развивавшегося им в течение всей жизни единого учения. Но это предсмертное письмо обрывается на полуфразе при переходе к чему-то очень важному в хомяковском построении. Обрыв, недоговоренность выглядят как своеобразное философское завещание А. С. Хомякова и как вызов великого диспутанта продолжить оборванную судьбой мысль прямо с оборвавшейся фразы: «В нем нет возникновения; а между тем есть в…» В этом письме можно увидеть преодоление нечленораздельной, по выражению Федора Степуна, «нутряной философии style russe». Развиваемая Хомяковым схема «всецелого разума» имеет такой теоретический потенциал, что на ее основе в ближайшее время может возникнуть что-то вроде русской неоклассики в философии. Если это произойдет, то тогда обнаружит себя связное философское пространство, в котором правит бал некая фундаментальная традиция.

Раньше много спорили о влияниях и даже инспирациях, которым подверглась русская философская мысль. С точки зрения старой методологии, этот вопрос был закономерен и неизбежен. Но если теперь видим, что одна и та же схема наполняется различным метафизическим содержанием, то что это: продукт влияния? инспирация мысли? или оригинальный продукт? А может быть, мы вообще неправильно понимаем историю философской мысли и поэтому не можем адекватно истолковать ни схему Гегеля с ее богословскими интуициями протестантской веры, ни схему Хомякова с наполняющими и оживляющими ее интуициями веры православной, ни тем более связь между ними.

Может быть, действительно, нужно как-то по-иному понимать историю философии, чтобы все это стало очевидным, и тогда поймем, что загадка рождения и развития русской философии связана с историей философии европейско-христианского мира, а не только западной его стороны, и есть не две отдельных истории – западной и русской философий, – а одна.

О. Н. Новоселов Воля и целостный разум как приобщение к реальности (о философии А. С. Хомякова)

Философия Алексея Хомякова зашифрована и лапидарна. Его слово обладает такой смысловой насыщенностью, что мысль не вмещается в слово.

Раздаются голоса, что Хомяков как философ неясен, что отрывки из его писем друзьям-славянофилам о философии случайны и несистематичны, что его «Семирамида» загромождена названиями, умозаключениями, которые невозможно проверить, что его суждения о Канте, Гегеле, европейской философии в целом слишком категоричны.

Тайну непонятого Хомякова-философа следует искать в целостном единстве его поэзии, в богословии, историософии и в самой личности Алексея Степановича, его истинно православном образе жизни. Единство это было задано его духовным бытием. В познании истины он шел не теоретическим, а забытым путем опытного богопознания, в своих произведениях не строил умозрительные схемы, а приоткрывал, символизировал живой и целостный религиозный опыт.

Источник этой целостности – вера, которая есть начало познания. Понимание веры у Хомякова берется не только в смысле религиозном, но и как «непосредственное приобщение к реальности». Вера первична по отношению к знанию. (Исходное положение Ансельма Кентерберийского: Credo, ut intelligam – Верю, чтобы понять.) Только в ней нам дается тождество субъекта и объекта, постигается сущее. Хомяков полагал, что она является функцией воли как ядра нашего целостного духовного существа.

В ярком фрагменте «Вера и дела», являющемся полемическим ответом протестантским теологам на неправильное истолкование слов апостола «вера без дел мертва», Хомяков пишет:

Вера не есть действие одного умственного постижения, но действие всего разума. Вера есть такое действие, которым человек, осуждая свою несовершенную личность, ищет соединиться с Богочеловеком. Следовательно, обнаружение веры и есть дело. Если дел нет, то вера оказывается мертвой, если мертвой, то не истинной, т. е. ложной, а это есть внешнее знание.[1155]

Начало всякого явления, происходящего из веры, Хомяков видит в свободной мысли, т. е. в воле разума, по его выражению, «свобода в положительном проявлении силы есть воля»[1156]. Только воля в здоровом состоянии отделяет самосозданный предмет от внешнего мира, в ней сущее, но именно в воле разумной, тождественной разуму.