А. С. Хомяков – мыслитель, поэт, публицист. Т. 1

Поэтому восприятие и познание предмета не только как непосредственно явления, но и в его действительном бытии, которое восходит к творящей божественной воле (что является для любого верующего человека фактом конкретной истории мира как божественного Творения), возможно только в вере в Божество и в Его творящую силу. «Все глубочайшие истины мысли, вся высшая правда вольного стремления доступны только разуму, внутри себя устроенному в полном нравственном согласии с всесущим разумом, и ему одному открыты невидимые тайны вещей Божеских и человеческих», – говорит Хомяков.

Разрабатывая свою схему «всецелого разума», Хомяков сознательно исходит из необходимости реализовать в ней образ своей веры, согласовать философию с образом веры православно верующего человека. Это естественный подход для философа, то же самое делал и Гегель. И. В. Киреевский одним из первых указал на неустранимую зависимость содержания философских учений от вероучения, которого в личной практике придерживаются их создатели.

Концепция «всецелого разума», в частности, удовлетворяет положению православного вероучения о том, что лучшее необходимое духовное состояние для христианина – это предать себя полностью воле Божией. Схема разума, когда развитие мира идет от высшей (творящей) воли к самосознанию (Творения) в идее, а не наоборот, коррелирует с понятным любому верующему человеку правилом: не строить своих планов, а полагаться на волю Божию.

Хомяков стремится в своей схеме философски конкретизировать положение о «цельном разуме», наполнить это положение философским содержанием, применяя (приспосабливая) его для осмысления отношений в фундаментальной мировоззренческой триаде «Творец – Творение – Человек».

Вероятно, возможны и другие истолкования философского замысла Хомякова, но такой подход позволяет наметить ряд интересных приложений философской схемы Хомякова к рассмотрению некоторых вопросов. (Дальнейшие соображения носят исключительно предварительно-эскизный и поисковый характер.)

Во-первых, по ней сразу становится видно, где находится область разума, соответствующая его научно-познавательной деятельности, где «находится», «гнездится», «коренится» наука как форма познания: она «коренится», грубо говоря, в пределах между явлением и рассудочной способностью человека. Это область направленного на предмет (познаваемое) рассудочного действия, едва достигающего области живознания данного предмета, ухватывающего его только со стороны явления, игнорируя при этом непосредственное знание разумом предмета в его действительности, и открывающего в нем только логические законы его существования.

В качестве иллюстрации приведем следующий пример. Утверждение академика, нобелевского лауреата Виталия Гинзбурга, что он не знает, не понимает, что такое Бог, так как он нигде Его не обнаруживает и не знает о том, где Он находится в доступном ему мире, можно воспринимать как должное. Это адекватная позиция ученого, т. е. человека, использующего в свой жизни и деятельности только часть возможностей всецелого разума, сознательно или неосознанно ограничивающего себя только одной сферой, областью, уровнем внутренней динамики разума. Гинзбург-атеист – это честный человек, он действительно «не видит» Бога, так как совсем «честно» даже в личной своей жизни не выходит за пределы своей профессиональной сферы. Это понятно. А вот его оппонент по теледебатам – известнейший актер и режиссер Николай Бурляев определенно не прав. Он хочет средствами рассудка подчинить рассудочную сферу области веры, что методологически неверно – рассудок можно «подчинить» вере только средствами веры. В реальности есть не осуществленная в своей полноте, совершенная целостность разума, не абсолютное соотношение разумных способностей, а только их динамическое соотношение. Так обстоит дело даже в лучших примерах и образцах святоотеческого мышления.

Несмотря на имеющееся разнообразие «национальных спецификаций» современной науки, она все-таки является универсальным инструментом особого рода человеческого познания. Наоборот, может быть, именно наличие определенного многообразия ее «национальных спецификаций», как ничто другое, свидетельствует об универсальности этого специфического инструмента. Киреевский и Хомяков единогласно говорят, что истина рассудочная одинаково для всех доступна и обязательна.

Вряд ли возможны отдельные «национальные науки». А вот национальное просвещение как отражение самосознания отдельного народа не только возможно, но и абсолютно необходимо. Выведение самосознания на уровень развитого национального, т. е. оригинального, просвещения есть долг каждого народа перед другими как членами единой человеческой семьи. В рамках этого национального просвещения при здравом его развитии вполне вероятно наличие более или менее явных философских представлений или даже развитой теории о смысле научного познания, его месте в общем проявлении самосознания данного народа.