40 часов в Аду (СИ)

Названный Майерсом спешит в одну из открытых дверей, но не успевает зайти, как к нему с вопросом обращается смуглая брюнетка. В пренебрежительном отвергающем жесте утомлённый ночной переправой машет ей ладонью и закрывается в комнате. Высокий мужчина из триумвирата переводит взгляд на папуаску, согласившуюся — из любопытства? — проследовать в Консорциум.

— Мистер Кевин Бэрристер, Харон, передал сведения о вас. Он убедил с нами сотрудничать? Если так, то он погиб не напрасно. — Йерема слышит знакомое имя и прозвище, имеющее отличия с английским произношением, и её губы дрожат, хотя не знает, что сказать на это.

— Вот ты какая. Причастная ко всем произошедшим трагедиям и живое биологическое оружие, Йерема из рода Коритойя… — начинает говорить женщина в синем костюме, и голос её отдаёт ледяным спокойствием. Девушка по-прежнему не понимает язык даже старательном вслушиваясь, но обращение вызывает приступ злости:

— Нет! — коротко протестует она. — Прошу вас, не называйте меня так, не связывайте меня с этим человеком семейными узами. Он чудовище пострашнее этого вируса.

Обращающиеся к ней на эсперанто люди, с серьёзными, подтянутыми чертами лица понимают свою ошибку. Папуаска знает только английский, которым плохо или не владеют они сами.

— Зовите меня пожалуйста Йерема. Или… — делает паузу и чувствует, как замедляет ход её сердце, — Пандора.

Мужчина со смешной чёлкой громко и — несомненно — крепко ругается, бьёт кулаком в стену и прячется с поля зрения в тёмной комнате. Парень за монитором, интуитивно догадываясь о сказанном робкой папуаски, изрекает фразу, непонятную никому из присутствующих:

— Вполне может быть, что Майерс ошибся насчёт «ликвидации Аида».

За своих строгих коллег вмешивается в разговор плаксивая азиатка:

— Йерема, дорогуша. — Утирает она слёзы на морщинистом лице платком, и англоговорящая папуаска в удивлении приоткрывает рот, понимая знакомые слова. Быть среди такого внушительного количества иностранцев ей ещё не приходилось. — У тебя остался кто-нибудь в живых из родни и близких? — Йерема поджимает дрожащие губы и сводит брови вместе на переносице в размышлениях о том, насколько смел и тактичен вопрос в данной ситуации. Она стала едва ли не последней уцелевшей со всего Банойского острова, потеряв совершенно все связи, которые когда-либо заводила. Молчание позволяет печальной азиатке медленно продолжить: — Если ответ положительный, ты обязана с этого момента прекратить общаться с ними. Навсегда. Если ты приняла решение остаться, — мягко посвящает в местные ожесточённые порядки женщина и дублирует свой монолог на эсперанто, чтобы оповестить заинтересованных остальных. «А есть ли иной выбор? Скажи нет, и любой в коридоре достанет шприц с успокоительным или чем-то посерьёзнее, обездвижит и введёт меня в лучшем случае недолгий сон. Никто, даже самый совестливый, не откажется от ядовитой крови, способной и устрашить, и убить врагов».

Йерема вспоминает четвёрку — если их численность вправду сохранилось — и Мануэля, её учителя по английскому, который позволил жить в его доме в Морсби. Его судьба для неё стала неизвестной, когда он переехал на большой остров Папуа преподавать в школах, и с тех пор словно исчез в густом тумане. Все остальные, кто-либо знавшие её, — мертвы.

— Никого, — с безнадёжностью выдыхает она и опускает голову.

Азиатка поправляет короткие пышные волосы и собирается далеко не обходительно ответить «хорошо», но вовремя останавливается. Пережитое горе потери трёх важных агентов — друга и семьи — душит её последние сутки, превращая из материально обеспеченной и властной, бессердечной и дальновидной главы Консорциума в растрескавшуюся и ничейную куклу.

— Что ж. Кевин рассказывал о нас? Об Организации? — Пандора собирается ответить, но пожилая женщина опережает её: — Зная его, могу угадать, что он обещал обращаться с тобой бережно. Знай, я не откажу тебе в гостеприимстве, если такова была его воля. Мы не запрём тебя в клетку, но тебе следует… — запинается она, подбирая слово, — ты должна воздержаться от попыток напасть на нас. У насесть лекарство, и ты не сможешь нам навредить. — Смуглая брюнетка в углу хмыкает, словно понимает что повествует её начальница, и её это забавляет.

— Да, конечно… и признательна, — несмело роняет Йерема. — Я не предприму против вас ничего враждебного. — Воспользовавшись паузой, женщина в красном костюме снова переводит своим коллегам содержание разговора. Они обсуждают что-то тихо и серьёзно, но Пандоре неизвестно ни слова. — Но если я узнаю, что вы будете использовать меня как оружие массового поражения, — угрожающим тоном предупреждает она, — то всеми силами постараюсь сделать так, чтобы вы не получили ни капли моей крови для такой омерзительной цели! — Сжав кулаки, оглядывает присутствующих, ожидая реакции и до сих пор не свыкнувшись, что в этом коридоре её понимает одна женщина — в красном как воспаление костюме, болезненно улыбающаяся сквозь слёзы.