40 часов в Аду (СИ)

Уже у корабля со спустившейся платформы на них смотрят с недоумением и подозрением. Сянь Мэй уверенно напоминает о разговоре в полицейском участке, и это обстоятельство разглаживает морщины на встревоженных лицах военно-морских сил. Получившего пулю, Логана, немедленно увозят на каталке в лазарет, и с тех пор Йерема его больше не видит. Для печали не остаётся места, и возникает ощущение, что она больше не сможет горевать. Сянь Мэй, напротив, дрожит и плачет. Их помещают в отдельные невзрачные и тесные каюты, и она лишается встреч с уже двумя членами спасательной команды имени Баноя. Замёрзшее в непонимании сердце не чувствует «тепло» или «холод» событий. Почти не бьётся. Молчит.

Заботливая Парна и взбалмошный Сэмюэль прибывают на корабль днём позже и навещают Йерему. Вид их такой же напряжённый и обречённый, как на окроплёном кровью пляже вчера, и они немногословны. А во что её посвящать? Все, кого она когда-либо знала, мертвы. А те, кто остался жив, заняты собственными заботами. Друзья очень скоро покидают каюту, пока она на жёсткой кушетке, так и не притронувшись к еде и воде, выводит на левой руке те странные символы, цифры, что должны привести в место, в котором её никогда не будут держать в клетке. Скоро, очень скоро, она уверена, военные прознают о том, что в ней находится опасный вирус и запрут, используют, уничтожат. А там… Танатос. Есть в этом слове что-то жуткое и заманчивое. «Что оно значит на самом деле?»

Тем же вечером расстроенная Парна снова наведывается к Йереме. Обещает позаботиться о ней и поэтому зовёт с собой. Под тёмным небом, тихим и больше не проливающим влагу, на палубе они в последний раз встречают Сэмюэля. Его состояние им не понять. Он машет рукой, пока девушки спускаются на воду в лодке, а третий, военный, отвозит их к примечательному берегу, зазывающему редкими огоньками уличных фонарей. Остров Каириру. Очередной остров. «Теперь всё будет нормально? Мне не придётся больше готовить себя к новому бедствию?» Через минуту негодования Йерема приходит к мнению, что зря задаётся такими вопросами, ведь она единственная может стать тому причиной. Надо смиряться с подобной судьбой. Любой назвал бы её чудовищем, но только Кевин видел в ней кого-то другого, только Парна хочет её защитить. Оба этих человека грызлись дикими животными за право быть с ней, пока один из них не проиграл. «Насколько это может быть справедливым, правильным, достойным?» — гадает она.

Уже внутри крайне непримечательной гостиницы, напоминающей Йереме о хижинах родного племени Куруни, после душа расплакавшаяся Парна зовёт её к себе на кровать. Она лежит в льняной чистой и просторной рубашке и не может сдержать слёз. Плачет обо всех бедах, по всем усопшим и забытым. Своё горе Йерема выплакала в гробнице предков; тогда было достаточно времени, чтобы пустить слезу по каждому обвинительному слову и каждой грубой выходке в её адрес. Слабый ветер стучит по бамбуковым ставням, и это единственный раздающийся звук снаружи среди тишины одинокого и почти безлюдного острова. В нерешимости Йерема составляет ревущей компанию, и Парна обнимает её. Обещает, что ни за что не отдаст никому, просит остаться с ней и умоляет не покидать. Громкие эмоции. Но она уже когда-то слышала подобное.

«Клянусь водами Стикса, чтоне наврежу тебе».

Йерема понимает свою ошибку. Она ещё способна ощущать. Роняет слезу, и они плачут обе. По одной и той же причине, по совершенно разным людям. Минуты спустя Парна успокаивается и тянет губы Йеремы к своим, ей хочется почувствовать их вкус, ощутить поддержку и убить в себе одиночество, в безмолвном шоке та не сопротивляется, но вскоре приходит понимание. Предназначение должно связать её с человеком, чьи устремления будут едины с её. Вряд ли цели Парны совпадали с задачами Кевина, если она хладнокровно вычеркнула его из списка живых. Настороженная её поведением Йерема отстраняется и беспрепятственно уходит, направляется к администратору гостиницы и просит доступ в сеть.