1632-vtrehub

«Странно, и только?» - спрашивала она себя. Несколько пугающе, так точнее. Однако, поразмыслив, она решила, что это даже хороший знак. Люди, которые, похоже не бояться Б-жьего гнева, и что гораздо важнее, - гнева богобоязненных соседей, вряд ли склонны преследовать других из-за религиозных убеждений. По крайней мере, Ребекка надеялась на это. И даже начинала в это верить.

Майк обратился к ней. Звучало как извинение. «Я прошу прощения, но нам придётся прогуляться пешком. Мы только что приняли решение, ограничить использование бензина исключительно военными целями, если вы помните.» Она заулыбалась: «Да, конечно. Ну и что? Это недалеко и прогуляться будет приятно.»  Ребекка почти со смехом наблюдала, какое удивление вызвал её ответ. Они такие стиранные, эти американцы. Простая прогулка представляется им титаническим усилием. С другой стороны, они выглядят вполне здоровыми, да чего там, на самом деле много здоровее всех, кого она знала. Они выглядели физически весьма крепкими, многие куда крупнее голландских бюргеров. В среднем, так и было.

Майкл же… У мужчины, что стоял подле неё, не было и следа тучности. Совсем как идальго из легенды. За прошедшие три дня, беседуя с Ротами, она поняла, что Майкл не был идальго. Никоим образом. Среди прочих особенностей американцев была рьяна приверженность тому, что они называли «демократией». Этим они напоминали ей мюнстерских анабаптистов, только без их безумных выходок.

Пусть не идальго. Но  Ребекка, стоявшая рядом с ним, знала, что всегда будет думать о нём именно так. Знание это остро кольнуло её в сердце, вызвав смущение. К этому чувству примешивались, конечно, страх и неуверенность. От остального в нём уклониться становилось всё труднее.

Она заметила, что Майкл снова согнул локоть, деликатно предлагая ей взять его под руку. Так же, как и в школьном вестибюле. Тогда её реакцией была робость. Теперь же … Мгновение спустя она уже шла прочь от школы опираясь на его руку. Не прячься от остального,  Ребекка. Есть причины, почему ты ощущаешь это сердцем, а не разумом.

В полном понимании всех связанных с этим опасностей – он же гой, дурочка! – но при этом отметая их,  Ребекка поспешна перевела разговор на другую тему.

- «Горючее», о котором вы так беспокоитесь… Я говорила об этом с мистером Феррарой. Пару минут только, во время пауз в заседании. Если я правильно его поняла, то, полагаю, это просто продукт перегонки нефти. Что-то вроде дистиллята. Я права?

Она ожидала, что он будет удивлён. Обычная реакция мужчин постарше, впрочем – всех, на её вопросы касательно естественных наук. Вместо это, к её вящему изумлению, на его лицо отобразилась … гордость?

- Да, в принципе верно. – отвечал Майкл. – Процесс дистилляции довольно сложен, знаешь ли. – Тут на его лице появилось удручённое выражение.  – Боюсь, даже сложнее, чем мы сможем здесь обеспечить. Во всяком случае, в больших количествах. Но – да, это то что и есть «горючее». На самом деле.

- И оно сгорает внутри …  э-э… двигателя. Это то самое слово? – После его утвердительного кивка она добавила,  - И это служит источником энергии для ваших бесконных экипажей.

Он вновь кивнул в подтверждение. И опять на его лицо вернулось то странное выражение. Поверх широкой улыбки. Да, это гордость. С чего бы это?

От школы до дома семьи Рот, где в настоящий момент жила  Ребекка, было около трёх миль. Они шли так медленно, что это заняло у них больше часа. И большую часть, да нет - почти всё это время,  Ребекка задавала вопросы. Конечно, Майкл отвечал на них. Но его ответы были короткими. Он умел слушать, а  Ребекка зачастую отвечала новыми вопросами на прежние.

К тому времени, как они дошли до дома, то особое выражение гордости прочно закрепилось на его лице. Как, впрочем, и улыбка. Но  Ребекка больше не гадала о причинах, она их знала. И от этого ей было и радостно, и беспокойно.

Стоя на крыльце, она постучала в дверь, после чего обернулась к Майклу. Он стоял совсем близко от неё. Это же безумие!  Ребекка, ты слышишь, безумие!

Она опустила голову, упёршись глазами ему в грудь. На нём была льняная рубашка, хорошего качества, синяя с серым. Но она уже знала, что эта грудь для неё всегда будет обтянута белым шёлком, пропитанным солнечным светом. В тот момент, а таких в её жизни было немного, язык отказывался повиноваться ей.

Майкл тихо заговорил: «Ребекка!» Она подняла голову, их глаза встретились. Он продолжал улыбаться, но уже не так широко. Ей подумалось, это была улыбка – понимания.

«Это трудно,» - сказал он. «Для нас обоих, думаю.» Он хмыкнул. «Для меня - уж точно, чёрт возьми!» Он хмыкнул ещё раз. «Приглашение в кино и на обед тут, похоже, неуместно.»