1632-vtrehub

Шведы пришли не слишком рано. Огромная армия, которую Валленштай собрал в Богемии, маршем двигалась к городу. То была самая большая вооруженная сила, собранная в ходе той догой и жестокой войны – шестьдесят тысяч солдат. На соединение с ним шли войска баварские войка Тилли, теперь под прямым командованием курфюрста Масимиллиана,  - тоже около двадцати тысяч. Дошли доненсения, что и Паппенгейм с его Чёрными Кирасирами, квартировав-шими весной и ранним летом в Вестфалии, тоже были на подходе. Их маршрут точно известен не был, но шведы предполагали, что отвод ими войск к Нюрнбергу, даст Паппенгейму возможность  двигаться через Франконию. Если так, то городу угрожали с трёх сторон: Валленштайн – с северо-запада, Максимиллиан – с юга и Паппенгейм - с востока. Нашествие стотысячной армии сулило Нюрнбергу повторением участи Магдебурга.

Пока жители торопливо строили укрепления под началом шведского инженера Ханса Олафа, отвёл свою армию в поле. Уже несколько дней шведы маневрировали перед лицом наступающего противника, задерживая его продвижение и выигрывая время для горожан. Но 10-июля у Ноймаркта баварская и императорская армия всё-таки соединились.

Хотя на четверых императорских солдат приходился всего один шведский, Густав продолжал провоцировать Валленштайна на открытую битву. Но венный подрядчик из Богемии предпочитал пусть и медленный, но более надёжный метод – осаду.Медленно, но верно его армия приближа-лась на угрожающее расстояние к городу. Но к тому времени в результате лихорадочной фортификационной кампании вокруг города был возведён ещё одна линия укреплений. Оборонительные валы Густава, может и наспех насыпанные, но всё же умело  рассчитанные, будет не просто взять даже Валленштайну.

Таким образом богемец был вынужден переёти к осаде с возведением  «контрфортификаций». Весь остаток июля его люди были заняты строительством огромного укрепленного лагеря в нескольких милях на юго-восток от города. Используя реку Биберт как свой основной водный ресурс, Валленштайн строил земляные укрепления во многие десятки миль в окружности. Ключевым пунктом этих сооружений был поросший лесом холм, прямо на виду у шведов. Холм назывался Бургшталль⁹⁴ и возвышался примерно на две с половиной сотни футов над рекой Реднитц, протекавшей мимо его восточного склона. На его вершине находились развалины старого замка Альте Весте. Валленштайн превратил руины и сам холм в крепость. На холме как грбы после дождя выросли палисады и траншеи с расчищенными линиями обстрела для тяжёлых пушек, размещённых на склонах.

И – ничего. Время от времени Густав совершал вылазки из Нюрнберга вызывая Валленштайна на открытую битву. Но Валленштайн неизменно уклонялся от неё.  «Хватит с нас сражений, - говорил своим генералам. – Я разделаюсь с ними другим способом.»

Валленштайн был, наверное, самым хладнокровным из своих современников и способ его прост. Голод и болезни вскоре начнуть терзать обе стороны, люди начнут умирать. Сперва тысячами, затем – десятками тысяч. А у него этих тысяч было больше, чем у шведского короля.

«Измена, - прошептал Густав. – Иного быть не может.» Лицо Торстенссона посуровело. К млад-шему из герцогов Заксен-Веймарских он относился с презрением. Но измена?

- Не могу… - в голосе молодого звучала неуверенность. – Боюсь, я не могу усмотреть смысл в его действиях, Ваше Величество.

Он указал на запад со словами: «Если Бернард и в самом деле открыл дорогу испанцам. Но если в этом смысл его поступков, в чём их цель? Проход через Нижний Пфальц по-прежнему закрыт. Чтобы столкнуться с нами, испанцам ничего не остаётся как…» Он внезапно запнулся, глаза его открылись ещё шире.

Король кивнул в ответ и мрачно продолжил за него: «Пройти маршем через Тюрингию. Что, конечно, означает сделать огромный крюк на пути в Нюрнберг. Но что, если они и не намерены продвинутся так далеко? Что, Леннарт, если их цель не пройти сквозь Тюрингию, а сама Тюрингия?»

Торстенссон повернул голову, его лицо уже было обращено уже не на запад, а на север. «Это вполне возможно,» - предположил он. – «И тогда ходы Бернарда приобретают смысл, если предполагать что он – изменник.» Молодой шведский генерал прищурился и обращаясь к самому себе спросил: «Но в чем же их цель?»

Плечи его судорожно дёрнулись, скорее от раздражения, чем от недоумения.

- Я ни разу не видел американцев в бою. Но из всех донесений, в том числе и из того, что я сам слышал от Маккея, ясно, что они в разнесут в щепки любую силу, которая двинется прямо на них. Особенно, если это будут неповоротливые испанские терцио.

Короля это рассмешило.

- Это всё так, но спросите себя, Леннарт, - а испанцам об этом сообщили?

И тут глаза Торстенссон округлились совершенно. Как и многие из высших шведских командиров, Торстенссон был в курсе тех тонких и сложных дипломатических хитросплетений, в которые был вовлечён король за последние два года.

«Ришельё,» - прошептал он.