1 2

вперед. С вершины Белой горы, на которой раскинулась столица Мира, в

сторону Елянска был самый крутой спуск, поэтому скорость развили такую, что

дух захватывало. Мимо мелькали тусклые гнилушки на стенах тоннеля,

пыльные лохмы паутины трепетали от потока воздуха, проносящегося за

повозкой. Ехали и ехали. Вскоре новизна поездки приелась – присели

перекусить. Вальд, как мальчик воспитанный и общительный, решил, что пора

с попутчиками познакомиться. Включив свое природное обаяние на всю

катушку – мамина школа – обратился к тому, кто сейчас был рядом:

- Господин пастырь, а можно узнать, как вас зовут? – что попутчики из клана

пастырей он знал давно, как только увидал их, кровь матери подсказала.

Попутчик замешкался, пастыри привыкли, что вопросы первыми обычно

задают они, потом совладал с собой:

- Меня зовут Габриэль Рид, а того, что сейчас впередсмотрящим – Тони Сен-

Прайор. А тебя не учили, что во время еды молчать нужно?

Вальд сник немного – благодаря внешности и общительности с ним так резко

разговаривали очень редко. Но отступать тоже было не в его привычках:

- Да, конечно, мама всегда говорит, что я много болтаю. И что «когда я ем, я

глух и нем», но еще я знаю, что, если хлеб преломили люди, которые знают

имена друг друга и обстановка спокойная – еда усваивается гораздо лучше, - на

одном дыхании выпалил эту тираду и перевел дух, улыбаясь спокойно и слегка

ехидно. Крыть было нечем, и губы хмурого пастыря растянулись в ответной

улыбке, явно не очень привычной для своего хозяина. Стоящий впереди Сен-

Прайор хмыкнул:

- Сделал тебя малец, и правильно, не будешь портить настроение людям. Я

голодный тут стою, и не пытаюсь у вас даже кусочка попросить. А вы сами и не

догадаетесь, - закончил он.

Вальд сообразил быстро – сложил на хлеб кусочки мяса, овощи, добавил

бутыль с водой. Придерживаясь за борт, добрался до попутчика и передал еду.

Сен-Прайор поблагодарил и предложил остаться с ним подежурить, пока он

будет есть, чтобы ничего не упустить из внимания. Вальд, польщенный

оказанным доверием, остался без разговоров. Сен-Прайор продолжил:

- А этот нелюдимый господин пусть вкушает свои яства в одиночестве, - и

подмигнул.

Вальд расплылся в улыбке, отвернувшись так, чтобы его лицо не разглядели.

Ехать впереди было гораздо интереснее: встречный ветер развевал волосы,

скорость завораживала. Рид немного поворчал и заметил, что от такой скорости

один плюс: если металлические полоски закончатся или окажутся

поврежденными, шеи они сломают моментально. Сен-Прайор ответил, что если

бы пришлось идти пешком, Габриэль бы стал ныть, что ноги стер и идут

медленно. Посоветовал ехать молча, и не мешать наслаждаться путешествием

тем, кто умеет это делать. Вальд уже понял, что ему интереснее держаться

рядом с Сен-Прайором, но усталость брала свое. По всем расчетам выходило,

что наверху должна наступить ночь. Карты говорили, что вскоре предстоит

обогнуть Ущелье Водопадов по крутой дуге. Каменщики понимали, что,

сколько от воды не закрывайся, она все равно дорожку проторит, и не стали

прокладывать тоннель под водопадами, а прошли сбоку.

Вальд сползал назад, принес одеяло и примостился неподалеку от

господина Тони. Закрыл глаза и сразу провалился в сон. Ему снилась мама в то

время, когда они жили у Диких. Был праздник, посвященный сезону дождей, и

маме было велено танцевать в честь этого события. Ее нарядили в какую-то

диковинную одежду, состоявшую из полосок ткани, на которые в изобилии

были нашиты монетки. Волосы расчесывали долго-долго, и они стали

блестящими и пушистыми, разметавшись по полуобнаженным плечам. Как и

тогда мальчик увидел, что посреди поселения разожгли большой костер из

веток, которые не дымили, а горели ярко и долго. Из ближайшего жилища

послышались ритмичные удары, потом зазвучала протяжная мелодия –

невидимый музыкант играл на дудочке. Барабан и дудочка переплетались в

печальном, постепенно ускоряющемся ритме. В наступившей тишине было

лишь слышно, как шипят капли дождя, попадая в костер. Музыка завораживала,

и поначалу никто не обратил внимания на прекрасную танцовщицу, стоявшую в

опасной близости от полыхавшего огня. Танцовщица медленно и ритмично

покачивалась в такт музыке, ускоряя движения, приковывая взгляды, тихо

шелестит ткань, позвякивают монеты. Танец ускорялся, становясь все более

сложным. Тонкая женская фигурка быстро-быстро перемещалась вокруг костра,

выписывая сложные письмена движений. Музыка и танец дополняли друг

друга, огонь подчеркивал редкое мастерство танцовщицы, в которой Вальд с

трудом узнавал свою мать. В глазах зрителей, особенно мужчин, мальчик