Зов пустоты

– Судя по всему, он оказывал услуги в этой области. И нам в том числе. Был отличным айтишником, особенно в нелегальной сфере. Хакером. Гильем обнаружил его программу в пяти частных лабораториях, занимающихся генетическим анализом. Это крупнейшие лаборатории страны. То есть он отслеживал две трети профилей, которые отправлялись в НБД. Программа предупреждала его всякий раз, когда после убийства всплывала его ДНК, и он с помощью своей разработки менял ДНК так, что она становилась неузнаваемой. Когда мы в первый раз делали экспертизу фаллопиевых труб, программа сработала, и мы обнаружили две ДНК, которые не нашлись в базе. Но когда я попросил капитана Форно, он сделал анализ в НИИ криминалистики, так что этот говнюк уже не мог вмешаться и мы сразу же получили его имя.

– Его внесли в НБД за изнасилование?

– Совершенное десять лет назад, ты оказалась права. Видимо, он выискивал любую возможность поработать в судебных учреждениях, везде, где вершится правосудие, и установить свою программу. Удивительно, что он прошел проверку на судимость…

– Ты же знаешь, как работают бюрократы. Бумажки, бумажки, миллионы бумажек, что угодно можно упустить. Или это был человеческий фактор. Пробраться в НИИ криминалистики, пусть чтобы лишь проложить кабель, оказалось подарком судьбы для этого урода. Он был помешан на контроле, его несказанно радовало работать рядом со своими преследователями.

Сеньон понял, что поведение Людивины внушает ему тревогу.

– Не надевай броню.

– Не беспокойся, – улыбнулась она.

– Я не шучу. Вспомни, как уже было, как ты спряталась под защитным слоем, как трудно было выбираться…

– Я не спрячусь. Как ты думаешь, почему я рыдала у тебя в объятиях, словно младенец? И это не последний раз, обещаю…

– Я всегда рядом. У тебя есть полное право плохо себя чувствовать. Имей в виду, мы все это понимаем. Никто не удивится, если ты возьмешь несколько недель, чтобы…

– Сеньон, прекрати, я попросила выписать меня сегодня же, хочу вернуться в строй. Я сообщила полковнику, он выслушал мои доводы и сказал, что разрешит работать, если я хорошо отвечу на вопросы ГИНЖ и смогу сама передвигаться. Я слишком много знаю об этом деле, хочу завершить начатое – проверки, отчеты, доделать все это. Мне так будет лучше. Я не стану прятаться в бункере, обещаю.

– Хотя бы сходи к психологу.

– Непременно.

Сеньон взял ее за руку:

– Черт тебя возьми, Лулу… ты их как будто притягиваешь…

Девушка взглянула на него с усталой улыбкой:

– Да уж, начинаю набирать некий опыт. Как думаешь, извращенцы выпускают карты лояльности для таких девушек, как я, которым каждый раз удается ускользнуть?

Сеньон позволил себе рассмеяться.

Когда все вышли из палаты, чтобы дать Людивине одеться, она знаком попросила Марка остаться.

– Подвезешь меня домой?

– Я за этим и приехал.

– Спасибо, что привез чистую одежду. Как ты попал в дом?

– Спроси у того здоровенного парня в коридоре…

Людивина жестом попросила его отвернуться, стянула больничный халат и начала одеваться.

– Он со мной говорил, – сообщила она в спину Марку. – Прежде чем убить меня, этот урод со мной говорил. Мне удалось загасить порыв изнасиловать меня.

– Что он сказал? – с интересом спросил Марк, сдерживаясь, чтобы не повернуться.

– Он говорил о «великом джихаде», который позволит ему перейти к «малому джихаду». Есть идеи, о чем это?

– Великий джихад – это внутренняя борьба со своими пороками. Духовная борьба за очищение, чтобы ступить на путь истинный, подготовиться к малому джихаду – тому, про который мы знаем из СМИ: к священной войне против неверных. Почти все джихадисты должны пройти через этот этап, побороть внутренних демонов. Лишь после этого они смогут достойно служить своему делу.

– Теперь все ясно. Я напомнила ему, что извращенные желания противоречат его вере. Поэтому-то он и бросил меня обратно в яму. Ему нужно было время на борьбу с собой…

– Он еще что-то говорил?

– Я… кажется, он кого-то упоминал.

– Кого именно? – еще сильнее насторожился Марк.

– «Его». Он так и сказал, словно говорил о Боге: этот «он» велел ему вершить догму, но мне показалось, что «он» – все же не Бог.

– Вершить самопожертвование.

– Самоубийство?

– Нет. На диалектах стран Персидского залива «догма» означает «кнопка». Вроде той, на которую нажимаешь, чтобы взорвать пояс смертника или машину с бомбой. Джихадисты используют это слово, говоря о самопожертвовании, о смертнике, который убивает не только себя, но и как можно больше куффар.

– Да-да, он называл меня похожим словом.

– Кафир? Это единственное число. Означает «неверный». Для них любой кафир заслуживает смерти.

– Мы все правильно поняли, Марк. Он стал исповедовать радикальный ислам.

На этот раз Марк, не сдержавшись, обернулся к Людивине, стоявшей в джинсах и бюстгальтере.

– Я начал искать все, что связано с этим Антони Бриссоном, – сказал он, понизив голос. – Мы почти уверены, что он встречался с Фиссумом. Доказать это пока нельзя, но мы узнали, в какую мечеть он ходил. Судя по нашим схемам, она связана с мечетью, где проповедовал Абдельмалек Фиссум.

– Как именно связана?