Зов предков

Лицо шамана осталось невозмутимым, а взгляд черных пронзительных глаз вперился во Владимира, будто заглядывая в душу.

— Нет, — покачал головой Тенгри. — Думаю, что над тобой потрудились вовсе не Духи, а некто другой! Но и Духи приложили к твоему спасению свои бесплотные руки! Ты для чего-то нужен им. Для чего? Этого я пока не знаю, но они избрали тебя для какой-то цели… А я лишь скромный проводник их воли.

— Что ты хочешь сказать всем этим? — удивился молодой дворянин. Слова шамана показались ему очень странными, впрочем, старик Тенгри всегда выражался очень туманно. Так и в этот раз Владимир не получил ответа на свой вопрос, шаман лишь загадочно улыбнулся и подмигнув сказал:

— Помолись сегодня своему Морфею, от его расположения к тебе будет зависеть многое.

И, развернувшись, Тенгри зашагал прочь. А пленному Урусу только и оставалось, что с недоумением буравить взглядом спину удаляющегося шамана. Впрочем, старик не ушел далеко, а вновь отдалился к женщинам, которые готовили похлебки из сухих грибов в огромном котле, и завел с ними беседу. Разговор продолжался довольно долго и видимо был всецело посвящен вкусному вареву, побулькивающему в раскаленном чане. Тенгри даже удостоился особой чести и, получив деревянную ложку, нагнулся над ароматным грибным супчиком и отведал его, после чего закатил глаза и с явным удовольствием поцокал языком. Кухарки залились краской и, поклонившись, вновь принялись за дело, а старик шаман в очередной раз нагнулся над котлом, будто желая добавки, но вместо этого в его руке вдруг что-то блеснуло. Луч яркого утреннего солнца, отраженный от гладкой поверхности снежного ковра, мелькнул на стеклянном бутыльке, оказавшемся в руке у Тенгри и быстро исчез. Женщины в этот момент уже были заняты делами и, похоже, что свидетелем странной манипуляции татарина стал лишь один Волков.

«Кажется, этот таинственный старик что-то задумал», — подумал Владимир, и сердце его затрепетало.

* * *

Ближе к вечеру, когда все приготовления к пиру окончились, когда все блюда, наконец, приготовили, а мужчины отоспались, начался праздник. Длинные столы расположили прямо на улице, под открытым небом и заснеженными, плавно покачивающимися соснами. Чтобы вокруг было тепло, развели с десяток больших и маленьких костерков. Мужчины: воины племени Айеши и даже простые полукровки уселись за столы, правда порознь. Женщины же остались прислуживать: подавать блюда и наливать вино, которым монголы не брезговали и которое охотно выменивали у татар и других сибирских народов, за исключением презренных русских, с которыми никаких честных дел вестись не имели права, поскольку им грозила только смерть или рабство. Впрочем, Владимир оказался единственным русским невольником в племени Айеши. Другие рабы, конечно же, имелись, но они были не русскими, а тоже выходцами из местных сибирских племен. Эта группа расположилась, прямо на земле, припорошенной снегом и слегка подтаявшей в ожидании лакомых объедков со стола хозяев. Волков же не относил себя к их кругу и потому сидел в одиночестве на любимом бревне возле потрескивающего костра. А вот шаману выпала почетная честь восседать за столом рядом с самим ханом Шинь Си Ди, Джау Каном и остальными приближенными воинами.

Столы ломились от жаренного на огне мяса, аппетитный аромат от которого обильно распространился по лагерю и даже достиг мягкого обоняния гордого Уруса, отчего предательски засосало под ложечкой. За весь сегодняшний день во рту Владимира не было и маковой росинки, и он понял, что ему тоже придется дожидаться объедков. От этой мысли он сплюнул в сердцах, но в плену не до гордости, если хочешь жить.

Женщины забегали и засуетились, разнося вино и любимейшую всеми грибную похлебку. Заиграла музыка: ударили барабаны, протяжно зазвучал моринхур[25], чарующе задудел цуур[26]… Так начался монгольский пир.

Мужчинам быстро стало весело, они загоготали, одни стали похваляться, другие усмехаться над историями собратьев, кто-то стал хватать и щупать девок, явно разгоряченный выпитым, и лишь единицы, что не набили брюхо до отвала, пустились в пляс под своеобразные звуки монгольской музыки. Пир продолжался.