Зов ястреба

– Я не обиделась! – Само предположение, что он мог обидеть её, было оскорбительно. Проклятый Стром платил ей её же монетой, а Омилия ничего не могла поделать с тем, что сидеть здесь, в удалённой беседке, в его компании, ей хочется гораздо больше, чем быть где-то ещё – и с кем-то ещё.

Всё она портила – говорила с ним, как взбалмошная девчонка, сбивалась и путалась, пытаясь продумывать каждый шаг, как обычно, – и постоянно наталкиваясь на его ледяную, непробиваемую защиту.

– Эрик… – Ведела могла появиться в любой момент, и Омилия вдруг плюнула на осторожность. – Ты сказал, что ответишь на любой мой вопрос, потому что я – Химмельн. Значит… Ты и сделаешь для меня кое-что, если я попрошу, да?

Он молчал.

– Если я… – она замерла и почувствовала, как по коже пробегают мурашки, как перед погружением в холодную воду после бани в купальне. – Если я прикажу тебе поцеловать меня – ты и это сделаешь?

Он не выглядел удивлённым – повернулся к ней, наклонился чуть ближе, и она вдруг очень остро почувствовала, что он, даже сидя, гораздо выше неё. Его лицо оказалось очень близко – она могла бы коснуться его кожи, если бы захотела, провести пальцами по каждому из шрамов – светлых, поверхностных, и тёмных, глубоких. Темнота, расползающаяся от золота глаза орма, – шероховатая или мягкая? Тёплая, как змеиная кожа, или холодная, как снег?

Она могла бы поцеловать его первой – Омилия много раз целовалась и хорошо знала, как это делается. Поцелуи были хорошим способом вывести кого-то из равновесия – или больше узнать о том, кого целуешь.

Но он должен был сделать первый шаг – подчиниться, признать, что он – только один из многих, жаждущих заполучить её расположение, подобраться через неё ближе к власти и богатству.

Она почувствовала его дыхание – от него пахло вином, которое они пили вместе, и травяным чаем – и прикрыла глаза…

А потом тепло его дыхания исчезло, и она увидела, что он снова сел прямо.

– Благодарю за честь, пресветлая. Вы лучше меня знаете, что этого делать не нужно.

И больше он не сказал ничего – или не успел сказать, потому что сразу вслед за этим зелень на одной из дорожек дрогнула, и Омилия увидела Веделу, нёсшую перед собой серебряный поднос с апельсиновым печеньем, парой чашек и дымящимся кофейником.

– Я позволила себе принести вам кофе, моя госпожа.

– Как удивительно приятно, – выдавила Омилия, – когда слуги лучше тебя знают, что тебе нужно. Ты зря принесла две чашки, Ведела. Господин Стром уже уходит.

Эрик кивнул, поднялся, прихватив чёрные перчатки – втайне она рассчитывала, что он их забудет – коротко поклонился и пошёл прочь. И ни разу не оглянулся.

– Чтоб его… – пробормотала Омилия, добавив ещё несколько слов, определённо не предназначенных для дворцовых стен и ушей.

– Налить вам кофе, моя госпожа?

Омилия с великим трудом сдержала рвущийся с языка грубый ответ. Она точно знала, что Веделу минимум дважды пытались подкупить, чтобы она передавала матери или отцу, чем заполнены дни наследницы. Веделе удалось ускользнуть от них, не настроив их против себя, и остаться преданной своей госпоже. А значит, она была умна – и её стоило сохранить при себе, даже если ради этого придётся порой проявить сдержанность.

Ведела понимала намёки и была деликатна – за пресловутым апельсиновым печеньем, например, она явно ходила куда дольше, чем было необходимо.

– Да, налей. Благодарю.

Ведела была старше неё самой; ей было около двадцати лет. Всё в ней было маленьким и неприметным. Маленький острый нос, маленькие светлые глаза, маленькие аккуратные уши. Хорошая внешность для компаньонки – внешность, с которой можно где угодно остаться незаметной. Пару раз это уже оказывалось полезным – и может оказаться снова.

– Ведела… Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня. Кое-что выяснила. И никому не сказала об этом.

Служанка наклонила голову.

– Конечно, госпожа.

– Я хочу, чтобы в свои свободные дни ты узнала всё, что можно, не привлекая внимание, об Эрике Строме. Как он проводит свободное время… И с кем. Если получится, я хочу узнать все слухи, которые ходят о нём. Довольны ли им Десять. Не было ли… Странностей в его охоте в последнее время. И ещё… – Омилия подумала, прежде чем продолжить. – Какое-то время назад погибла его напарница. Я хочу узнать больше о том, как это случилось. Препараторы – плохие сплетники, когда дело касается смерти. На приёмах об этом не говорят.

– Я слушаю, моя госпожа.

– Он скоро должен будет взять нового охотника. – Омилия нахмурилась, постучала пальцем по нижней губе, как часто делала в минуты особенной сосредоточенности.

– Моя госпожа?

– Нет, ничего. Узнай всё, что можешь, – повторила Омилия. – И не привлекай внимания. Задействуй кого-то ещё, если нужно – но позаботься о том, чтобы они не узнали, для кого это. Если сделаешь всё, как в прошлые разы, награда будет ещё более щедрой, чем обычно.

Ведела кивнула: