Золотая девочка

Все сошлись на том, что служба получилась замечательная. Саванна Хэмильтон так хорошо постаралась, что мы начали оглядываться по сторонам в поисках друга, который хотя бы вполовину так же мастерски сможет представить нас после нашей смерти.

И, господи боже, уж что Саванна умеет, так это устраивать вечеринки – потому что так называемые «поминки» по Вивиан Хоу в яхт-клубе превратились в самую настоящую вечеринку. По одной стороне просторной зеленой лужайки, ведущей от кирпичного патио ко входу в гавань, стоял шведский стол, по другую – бар. Мы заказывали ром «Маунт Гей» с тоником или бокалы с прохладным «Рислингом» и брали с подносов у проходивших мимо официантов крошечные тартинки с лобстером, кукурузой и капелькой крема из авокадо. Нас манил к себе дымящийся гриль, распространяющий соблазнительные ароматы бараньих ребрышек, сдобренных терпким соусом. В центре шведского стола стояла многоярусная серебряная башня с морепродуктами: королевскими креветками, мясистыми устрицами на половинках раковин, моллюсками и ногами императорских крабов. На деревянной доске, огромной, как колесо от телеги, были искусно разложены спиралью мини-сэндвичи; выглядело так красиво, что нам не хотелось разрушать композицию, но ростбиф c хреном на ржаном хлебе слишком хорош, чтобы сопротивляться искушению.

Шон Ли играл на гитаре, исполняя акустическую версию песен Спрингстина, Клэптона, Билли Джоэла, Кросби, Стиллза и Нэша, которым с таким удовольствием подпевала Виви. И хотя она не играла ни на одном инструменте и совсем не попадала в ноты, зато была преданной поклонницей рок-н-ролла. В ее самой недооцененной книге «И снова лето» название каждой главы – это песня из пятидесятых или шестидесятых.

Воздух искрился, вода сияла, флаг развевался на ветру. Нет на Нантакете вида великолепнее, чем тот, который открывается с лужайки яхт-клуба. Этот клуб, «Весло и поле», был не для всех и ассоциировался со «старыми» деньгами; лист ожидания на получение членства тянулся на двадцать лет вперед, а еще требовалось убедить безжалостную комиссию. Семья Куинборо состояла в клубе с сороковых годов, и Виви автоматически получила членство, выйдя замуж за Джея Пи. Она не всегда следовала правилам: однажды надела красную рубашку-поло для игры в теннис – грубая ошибка, а в другой раз нечаянно заплевала коктейлем синий двубортный блейзер президента клуба, потому что он сказал какую-то, по ее мнению, глупость. Когда Виви с Джеем Пи развелись, комиссия проголосовала «пятеро против четверых» за то, чтобы не восстанавливать ее индивидуальное членство. Некоторые сочли это жестким решением, особенно учитывая, что все знали, почему закончился брак, но Люсинда Куинборо написала комиссии письмо, заявив, что ни при каких обстоятельствах не желает встречаться в клубе со своей бывшей невесткой.

«Даже когда они были женаты, не вызывал сомнений тот факт, что она не вписывается», – писала Люсинда.

Некоторые из членов комиссии считали, что Виви привносила свежую нотку открытости в атмосферу клуба, которая могла показаться затхлой и пуританской, но обладатель решающего голоса, Горди Хэстингс, читал роман Вивиан Хоу «Под углом света», и ему не понравилось, каким в книге предстает клуб, прозрачно замаскированный под названием «Лужайка и якорь». Члены «Лужайки и якоря» были самодовольными, невыносимыми типами, и, хотя жена Горди, Амелия, говорила, что ему стоит расслабиться, это же всего лишь роман, он уловил намек. Если Вивиан Хоу такого невысокого мнения о клубе, то и не стоит звать ее в индивидуальные члены.

И он проголосовал против.

Бывший муж Виви, Джей Пи Куинборо, был потрясен решением комиссии, но его девушка, Эми Ван Пелт, которая быстро заняла место Хоу, разделяла мнение Люсинды Куинборо. Она была счастлива, что не рискует столкнуться с Виви в дамской комнате.

Саванна Хэмильтон, семья которой имела членство в клубе со дня его основания в 1905 году, сказала Виви, что может оформить ей гостевой пропуск по первому требованию.

Люсинда Куинборо и ее лучшая подруга и партнерша по игре в бридж Пенни Роузен тоже приходят на поминки, и, когда бывшая свекровь Виви просит у бармена по имени Маршалл два сухих мартини, он говорит:

– Одну минуту, миссис Куинборо. Записать на ваш счет?

– Мой счет? – переспрашивает Люсинда. – Разве напитки сегодня не бесплатные?

– Миссис Хэмильтон оплачивает еду и напитки только для тех, кто не состоит в клубе, – поясняет Маршалл.

Люсинда окидывает взглядом собравшихся. Из членов клуба здесь только она сама, Пенни, Джей Пи и Бонэмы.

– Как-то это мелочно, – замечает она.

– Ой, да ладно тебе, Люси, – говорит Пенни. Они дружат уже лет пятьдесят, и Пенни осталась единственным живым существом на планете, которое называет ее «Люси». – Тебе никогда не нравилась Вивиан, ты выпихнула ее из клуба, а теперь жалуешься, что тебе приходится платить за выпивку на ее поминках. Не стыдно тебе?

– Да, Маршалл, запиши на мой счет, – говорит Люсинда и сердито смотрит на Пенни. – Видимо, когда будешь произносить речь на моих похоронах, расскажешь всем, какая я была негодяйка.