Золотая девочка

Каждое лето Виви оставалась в Дареме и работала официанткой в «Летающем Буррито», чтобы скопить денег на следующий учебный год. Я привезла ее на Нантакет только после того, как мы выпустились. У моих родителей было правило насчет нантакетского дома: гости могут жить только неделю и ни минутой дольше. У меня насчет Виви были другие планы; я думала, ей разрешат остаться на все лето. Она не была каким-то гостем или даже подругой; она была мне сестрой. – Саванна умолкает и делает вдох. – Родители не разделяли моего мнения и неделю настаивали на том, что Виви должна уехать. Я думала, она вернется в Дарем и будет по-прежнему разносить чипсы и сальсу, но за эти семь дней Виви влюбилась в Нантакет. Она сказала, что… нашла свой дом. – Саванна сделала еще один вдох. – Итак… что же было дальше? Она сняла комнату в доме на Фэйрграундз-роуд и нашла работу в химчистке «Фэйр Айл». Любой, кто когда-либо заглядывал в химчистку «Фэйр Айл», – Саванна обводит взглядом церковь, – а я вижу, что это касается только половины присутствующих, – снова раздаются смешки, – знает, как там бывает жарко. Поэтому в то первое лето Виви отрезала волосы и сделала себе стрижку пикси. Она начала изучать местных жителей и тех, кто приезжал на лето, чтобы вставить всех вас в свои будущие книги. – Снова смех. Натянутый? – Что, думаете, я шучу? Никто здесь явно не читал «Сезона скандалов». – Смех.

«Они все смотрят ей в рот, – думает Виви. – Так держать, Саванна!»

– Про Вивиан Хоу говорили, что ее «прибило к берегу», но она была в большей степени «местной», чем иные, прожившие здесь всю жизнь, благодаря тому, как глубоко, как страстно, как безоговорочно она любила этот остров и наш образ жизни. – Каждое слово Саванна подчеркивает стуком пальца по кафедре. – Она написала тринадцать романов, и каждый из них – любовное послание Нантакету. Это слабое утешение, но оно у нас есть – хотя Виви не стало, с нами по-прежнему остаются ее слова.

Виви улыбается Марте, а та закатывает глаза.

– Скромнее, Вивиан, – шепчет она.

– И все-таки самые важные произведения, которые Виви оставила на земле, – это трое ее прекрасных детей: дочь Уилла, дочь Карсон и сын Лео. – Теперь Саванна обращается к передней скамье. – Ребята, ваша мать была занятой женщиной. Она или писала, или бегала, или делала салат, или плавала. Виви и пяти минут не тратила даром. Иногда, даже когда мы с ней сидели и разговаривали, я видела, что она прокручивает в голове новый виток сюжета или думает, как бы заставить своего издателя отправить ее в Виннипег, ведь ее канадские читатели заслуживают того, чтобы она к ним приехала. Но, как бы то ни было, я хочу сказать: единственное, что было для вашей матери по-настоящему важно, – это вы трое. Она невероятно гордилась вами и так сильно, так сильно вас любила.

«Да», – думает Виви.

Люди уже рыдают в открытую.

– Моя задача как подруги вашей матери не в том, чтобы облегчить вашу потерю. Никто не может этого сделать. Моя задача заключается в том, чтобы каждый день говорить с вами о вашей маме, делиться своими воспоминаниями, необязательно только хорошими. Никто не хочет помнить только освященный, начищенный до блеска образ Виви. Кто-нибудь здесь видел, как злится Вивиан Хоу? А как злится, когда выпьет текилы? Не очень приятное воспоминание. Зато настоящее.

Марта снова хмыкает.

– Рада, что вам смешно, – ворчит Виви.

– Обещаю вам, Уилла, Карсон и Лео, говорить с вами о матери, пока буду жива. Я стану писать сообщения или звонить, когда вспомню что-нибудь яркое; буду давать такие советы, которые, как мне кажется, дала бы Виви; всегда-всегда буду напоминать вам, что, где бы она сейчас ни находилась, Виви будет по-прежнему вас любить. Любовь никуда не уходит. Ваша мать сейчас наблюдает за вами. Она никогда не оставила бы вас одних.

Виви ахает.

– Она что, знает?

– Нет, конечно, – отвечает Марта.

Раздаются тихие всхлипывания, хлюпанье носом.

Саванна поднимает взгляд на уносящиеся вверх своды церкви.

– Виви, я сейчас обращаюсь к тебе. Последние несколько дней я много думала над тем, чем мы, люди, друг для друга являемся. Можем ли мы настолько преодолеть границы, чтобы полностью понимать другого человека, чтобы стать им? Я пришла к выводу, что нет, не можем. Я здесь, я жива, а ты – где-то еще. Но из всех людей, которых встречала в своей жизни, я чувствовала себя ближе всего к тебе. Ты была, есть и навсегда останешься моей подругой. Лучшей подругой. Навечно. Спасибо.

– Вау, – ахает Виви.

– Самая лучшая речь из всех, что я слышала за последний год, – подтверждает Марта.

«Только за последний год?» – думает Виви. Сама она мысленно прыгает от радости, как будто Саванна только что поймала невозможный пас и выиграла Суперкубок в дополнительное время.

Священник снова поднимается на кафедру, воздевает руки к небу и говорит:

– Помолимся.

Нантакет