Жук

Когда лед между мной и Полом был сломан, мы стали встречаться часто. Это произошло как-то само собой. Мы не планировали наши встречи заранее – во всяком случае, поначалу. И все же сама жизнь то и дело сталкивала нас. Редко выдавался день, когда бы мы не виделись – иногда даже по два или три раза. Остается лишь удивляться тому, как мы то и дело пересекались в самых разных и неожиданных местах. Мне кажется, мы раньше этого просто не замечали, но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что мы, наверное, все же умудрялись дать друг другу понять, где и когда мы увидимся в следующий раз – пусть даже лишь для того, чтобы всего-навсего обменяться несколькими словами или фразами. Не может быть, чтобы все наши на первый взгляд неожиданные встречи всегда оказывались совершенно случайными.

Но мне не приходило в голову, что он полюбил меня, – никогда. Мне даже кажется, что я в течение какого-то времени не отдавала себе отчета в том, что сама его люблю. Мы с ним крепко сдружились. Я была совершенно уверена в том, что он видит во мне друга, – он сам не раз упоминал об этом.

– Я сообщаю вам эту информацию, – говорил он, имея в виду то одно, то другое, то третье, – потому что знаю, что, беседуя с вами, беседую с другом.

И с его стороны это были не пустые слова. Люди часто говорят нечто подобное, особенно мужчины. Это что-то вроде штампа, стереотипного выражения, которое они используют, разговаривая практически со всеми женщинами, кто готов их слушать. Но Пол не таков. Он очень осторожен и сдержан в словах, и его никак нельзя назвать дамским угодником. Я часто указываю ему на то, что именно в этом его самое слабое место. Если верить расхожим представлениям, говорю я Полу, лишь очень немногие политики добились успеха в своей карьере без помощи женщин. Он же на это отвечает, что не является политиком, а просто старается работать на благо своей страны, а если окажется, что то, что он делает, стране не нужно, то так тому и быть. Должна сказать, что политические союзники отца всегда готовы растоптать и уничтожить любого своего противника, допусти он хоть малейшую оплошность. Поэтому я первое время очень тревожилась, слыша подобные речи от члена парламента. Что и говорить, я мечтала о таком мужчине, как Пол Лессингем, но мне ни разу не доводилось встречать ни одного похожего человека – до того момента, как я познакомилась с ним.

Наша дружба доставляла мне много удовольствия и радости. Мне было все приятнее и приятнее общаться с Полом. Однако в какой-то момент он открыл мне душу и рассказал все, посвятив в свои мечты и планы, и изложил свои цели, которых собирался достичь, если у него хватит для этого сил и здоровья. А потом наконец сказал и кое-что еще.

Это случилось после встречи в Клубе работающих женщин в Вестминстере. Пол выступил там с речью, и я тоже. Не знаю, что бы сказал мой папа, если бы узнал об этом, но я это сделала. Была предложена для принятия официальная резолюция, и я выступила в ее поддержку, коротко – наверное, в каких-то паре сотен слов – обосновав свою точку зрения. Этого, впрочем, было бы вполне достаточно для моего отца, чтобы назвать меня Отъявленной Мерзавкой – при написании подобных слов он часто использует заглавные буквы. Папа глубоко убежден в том, что женщина, произносящая публичные речи, – это что-то совершенно ужасное. Мне было прекрасно известно, что он весьма неодобрительно относится к женщинам, так или иначе связанным с «Лигой подснежника»[6].

Вечер получился просто чудесный. Пол предложил мне прогуляться с ним по Вестминстер-Бридж-роуд до палаты общин, где он собирался посадить меня в кеб. Я согласилась. Еще не было десяти, и на улицах царило оживление. Наш с Полом разговор носил сугубо политический характер. На рассмотрение палаты общин были вынесены поправки к Сельскохозяйственному закону. Пол был убежден, что этот документ очень противоречивый и что он, с одной стороны, дает возможности для развития, а с другой – какие-то ликвидирует. В скором времени предстояло обсуждение документа в комитетах, и было ясно, что некоторые из поправок находятся под угрозой. Очевидно было и то, что, если они не пройдут, это усилит позиции землевладельцев за счет прав арендаторов. Сразу несколько предложений такого рода планировал внести мой отец. Пол говорил о том, что собирается всеми силами противодействовать их принятию. Вдруг он остановился.

– Иногда я вдруг задумываюсь о том, как вы к этому относитесь, – сказал он.

– К чему?

– К той разнице во мнениях по политическим вопросам, которая существует между вашим отцом и мной. Я прекрасно понимаю, что мистер Линдон воспринимает мои действия как личный выпад. И при этом его так возмущает моя позиция, что иногда я невольно начинаю размышлять, не разделяете ли вы хотя бы частично его негодование.

– Я ведь уже говорила вам: для меня он как политик и как отец – это два разных человека.

– Но ведь вы его дочь.

– Да, конечно. Но неужели вы в самом деле считаете, что на этом основании я должна разделить его политические позиции – притом что я считаю их ошибочными?