Жизнь после смерти. 8 + 8

Когда мы вернулись на родину, жизнь моя милостями Лао Кая перевернулась с ног на голову. Чтобы участвовать в его проекте, мне пришлось уйти с хорошей должности госслужащего. Тут-то я и познал все тяготы бытия. Деньги, которые я от него получил, в конце концов истратил. Правда, надо сказать, я их не на ветер спустил: купил себе качественную аппаратуру для съемки. Начал подрабатывать: свадебные фото, семейная фотосъемка и все такое. Немного приятнее на слух звучит, если сказать: я стал фрилансером. Между делом выкроил время и женился. Но моя теща активно сопротивлялась нашему браку, говорила дочери: «При любых обстоятельствах лучший выбор — народный учитель, насчет остальных надо крепко подумать, и никак нельзя выходить замуж за индивидуального предпринимателя, да еще за такого, который людям голову морочит, снимает каких-то заклинателей духов». Но моя жена — женщина новой эпохи, и, несмотря ни на что, она все-таки бросилась в кромешный ад жизни со мной. По правде говоря, меня мучили угрызения совести. Сердцу больно было смотреть, как она стойко переносит бедность. Временами я заливал тоску вином. Тогда она, глядя на меня твердым взглядом, говорила: «Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь». И я глубоко вздыхал.

Однажды, на втором году совместной жизни, я помогал жене чистить чеснок, мы собирались есть пельмени. Позвонил Лао Кай, слышно было, что он вне себя от радости:

— Брат, судьба повернулась к нам лицом!

Я горько усмехнулся:

— Уважаемый Кай, вы, почтенный, по-видимому, преумножили добродетели. Как человек, изменивший мою жизнь, больше не надейтесь, что я буду работать на вас не щадя живота.

Лао Кай рассердился и сказал:

— Мотор, ты бессовестный. Ты знаешь про международный кинофестиваль в Локарно?

Я сказал, что его знают во всем мире. Это все равно что «Оскар» для документалистов.

— Только не говори мне, что наша дрянная пленка получила премию, ее же запретило Главное управление телерадиовещания.

Лао Кай сказал:

— Именно. Ты получил первую премию, первый из китайцев! Жди, скоро в газетах напишут.

Меня словно оглушило. О небо, у меня просто не было слов. Выйдя из ступора, я ущипнул себя за лицо — больно. Я схватил в объятья жену, крича: «Моя великая, прозорливая супруга! Покоряюсь тебе! Ты предсказываешь точнее, чем тот осьминог!»

На самом деле, после того как наш документальный фильм «Жизнь духов и демонов» получил первую премию, в моей жизни больших перемен не произошло. Но все-таки я ощутил, что идеал не так уж недостижим. И у меня появилась смелость терпеть унижения за вознаграждение — как говорится, гнуть поясницу за пять мер риса. Я по-прежнему снимаю людей, их питомцев, следуя за их пятыми точками, выбираю, в какой момент они выглядят наиболее привлекательно, делаю свадебные снимки с расфуфыренными парами.

В свободное время я снимаю с полки тот кубок и смахиваю с него накопившуюся пыль.

Возраст и личный опыт говорят мне, что надо успокоиться. Так все и шло, пока я не получил письменное приглашение от журнала «National Geographic» — они предложили мне стать их кинооператором в Азиатско-Тихоокеанском регионе и подписать контракт на десять лет.

Следующие три года я вел жизнь, о которой всегда мечтал. Объездил весь мир, снимал то, что хотел снимать, ездил туда, куда стоит съездить. В мае этого года компания поручила мне поехать в бухту Халонг и снять там рекламный ролик с красивыми пейзажами для Государственного управления по делам туризма. Мне сначала это не показалось интересным. Потом я подумал и согласился.

Диск с фильмом «Жизнь духов и демонов» я положил в чемодан.

Когда работа была закончена, я дозвонился до Ажана. Он очень удивился моему неожиданному звонку, но, похоже, еще помнил меня. Он осторожно поприветствовал меня со всеми полагающимися дежурными любезностями.

Я спросил:

— Ты сейчас в Хюэ?

Он, замявшись, ответил:

— Нет, я все еще в Ханое.

Мы встретились с Ажаном в пасмурный день после полудня. Воздух был влажным и горячим, и пот ручьями тек по телу. Судя по адресу, который Ажан мне сообщил, жил он неподалеку от Старого города, но найти его было непросто. Я долго плутал по переулкам, пока наконец не обнаружил вывеску с нужным номером на старом, полуразрушенном частном доме.

Перед домом была большая лужа. Несколько детей, сидя на корточках, что-то пристально высматривали в ней. Я прошел мимо. В луже что-то копошилось. Когда я разглядел новорожденного крысеныша, меня чуть не стошнило. Дети мутили грязную воду, заливая крысу. Крыса барахталась из последних сил, пытаясь выбраться из лужи. Тогда они прижали ее голову.

Рядом с лужей росла гардения, усыпанная крикливыми крупными белыми цветами.

Я не успел постучать в дверь, как наружу вышел коренастый, до пояса голый мужчина и выплеснул тазик с водой в лужу. Дети бросились врассыпную.

Я спросил его:

— Где Ажан?

Он вначале не понял. Потом разобрал и, указывая наверх, сказал:

— Он мне за два месяца должен.