Жизнь побеждает

Хавкин приготовил свою вакцину из убитых микробов чумы, из трупов врага. Каким огромным преимуществом могли бы обладать живые вакцины! Родившиеся от вирулентных культур, почти всеми своими свойствами похожие на предков, эти неядовитые или почти неядовитые разновидности «приучат» организм расправляться с настоящей чумой. Создание защитных сил начнется до появления чумных микробов в крови. Человеку в борьбе за жизнь будут подарены лишние дни и часы. Чума встретит подготовленную оборону. Подбирая разные живые вакцины, ученые найдут наконец такую разновидность или такое сочетание рас, которое обеспечит стопроцентный, полный иммунитет.

Волк и собака произошли от общего предка, но разве не охраняет собака стада от далекого своего брата?

Однажды человеку впервые ввели коровью оспу, и оказалось, что, «переболев» этой «болезнью», победив живую вакцину, организм потом надежнейшей броней защищен от натуральной оспы.

Наступит день, когда и прививки против чумы станут такими же простыми и в такой же мере действенными.

Вот о чем думала Магдалина Петровна Покровская. И она хотела одного — приблизить этот день, пробиться к нему.

Но как переделать микробный мир? Каким оружием может воспользоваться исследователь, чтобы менять направление изменчивости микробов и отбирать нужные ему разновидности?

Это было время, когда географы, физики и летчики раскрывали тайны полюса; когда астрономы, пользуясь методами спектрального анализа, настолько приближали другие миры, что человек как бы совершал путешествие по полям и горам Марса, устанавливая, какие растения обитают там, какого цвета у них листва, как они выглядят; когда создание электронного микроскопа открыло перед нами миры бесконечно малых.

Человек научился быть всюду властным хозяином.

Расплавленный кварц, распыленный по бархату, превращался в невидимые иглы, ланцеты, крючки. С помощью невидимых инструментов, сложными передачами в тысячи раз замедляя движение руки, человек научился «оперировать» самую клетку, первичную частицу живого.

Но тут и хирургия клетки не могла помочь. Вырвать жало у чумы — значило неведомыми, одновременно и грубыми и тонкими биологическими методами перестроить все вещество микроба, не убив его при этом.

Трудная задача! Но теперь Покровская чувствовала, что она нашла правильный путь.

В это время за микробами, казавшимися первой ступенькой в лестнице живой природы, открылось нечто новое.

Иногда здоровая колония бактерий неожиданно гибнет. На поверхности ее появляются пятна и просветы. Они быстро распространяются во все стороны.

Какая-то сила губит посев бактерий.

Что же это за сила?

Тогда она была невидима. Даже при увеличении в две тысячи раз исследователь различал под микроскопом лишь результаты действий союзника, а не его самого: трупы бактерий, отдельные, уцелевшие в схватке, изуродованные островки некогда здоровой и мощной колонии.

Значит, и болезнетворные микробы могут заболевать!

Еще не увидев эту силу — вещество или организмы, так быстро и безжалостно творящие расправу в бактериальном мире, ученые назвали ее бактериофагом — пожирателем бактерий.

Пропустите разводку переболевшей колонии через фильтр с мельчайшими порами. Фильтр задержит все видимые частицы. Жидкость, которая пройдет через него, под обычным микроскопом представится глазу абсолютной пустыней.

Это кажущаяся пустота. Жидкость полна особого, могучего и грозного населения. В этом легко убедиться. Возьмите платиновой петлей капельку жидкости и опустите ее на здоровую колонию бактерий. Пройдет некоторое время, и там разыграется то же непонятное сражение. Колония начнет светлеть, растворяться, большинство населяющих ее бактерий погибнет, а уцелевшие окажутся ослабленными и изуродованными.

Бактериофаг! Не был ли он именно тем средством, той силой переделки микробного мира, которую Покровская так напряженно искала? Не удастся ли из ослабевших после схватки с бактериофагом микробов, ослабевших и измененных, вывести авирулентную, «ручную» чуму?

Начались опыты, продолжавшиеся пять лет. Тысячи чумных колоний гибли целиком, не давая ожидаемого результата. На поле сражения оставались лишь трупы микробов и умирающие уроды. Живые, способные давать нормальный рост чумные микробы без жала оставались мечтой.

Покровская и не надеялась на быстрый успех. Опыты повторялись с железной настойчивостью месяц за месяцем, год за годом. Вероятно, впервые в истории советской и всей мировой науки исследователь пытался не просто уничтожить враждебный бактериальный мир, а научиться изменять его, как изменял до сих пор человек породы домашнего скота или виды культурных растений.

Тысячи и десятки тысяч раз исследователь сталкивал два мира — бактериофаг с чумными микробами — и ожидал результатов. Тысячи и десятки тысяч раз Покровская наблюдала «поле боя», пока наконец увидела перед собою искомое.

Под микроскопом изучались колонии новой разновидности культуры чумы, первой разновидности чумного микроба, сознательно, по плану выведенного исследователем. Он и внешне несколько отличался от своих родичей.