Читаем "Женевский" счет полностью

Тотальная подчиненность всех режиму партии и ее секретарей, унизительная зависимость каждого от власти вообще, неизбежность просительства по любому поводу превращали жизнь под РКП(б) в мучение. Новый строй пахнул диктаторством самого свирепого пошиба. За всем стояло принуждение. Все были обречены на «бритье головы», то есть насильственное подчинение своих мыслей, взглядов и даже желаний диктату партийных доктринеров.

Ленинизм, несмотря на свои интернационалистские формулы, не признавал вне себя ничего достойного и вообще человеческого. Все вне доктрин Ленина — ущербное, неполноценное, годное лишь на свалку. Василий Георгиевич с болью наблюдал, как разграбляются церковные и музейные ценности, как исчезают памятники культуры, выгорают на корню старинные поместья и гибнут люди…

Исступленная ограниченность ленинцев выводила Василия Георгиевича из равновесия. Он отмечает нарастающую истеричность большевиков, их культовое поклонение своим вождям. Он упоминает в дневнике (а надо учитывать, что дневник готовился к печати при советской власти и цензуру проходил при этой власти) о портретах на митингах, которые облепляют трибуны, стены домов, торчат над толпой и «каждый из которых крупнее самой крупной иконы». Его отвращает партийный фанатизм, разжигаемый большевиками. Быть подневольным партийной машины, кланяться новым хоругвям и ликам вождей, поносить себя, свое прошлое и прошлое России Василий Георгиевич не то что не может — ему даже представить такое невозможно.

Болдыреву не дано было видеть, каких размеров достигнет в буквальном и переносном смысле эта иконизация и вообще обращение в святых.

Уже с середины 60-х годов, через какие-то сорок лет с хвостиком, в Москве, под боком станции метро «Сокол», станут по всем партийно-советским праздникам наглухо завешивать с крыши целых двенадцать этажей 28-этажного здания «Гидропроекта» ликом Ленина — незабвенного вождя Октябрьской революции! Эдакая лысая чудовище-башка над городом. И будет буравить она прищуром мудрых глаз даже ночную мглу (не станут на это жалеть прожекторов): все ли на Руси приняли крещение на «женевский» лад и вообще живут по его заветам или есть там…

Это уже не портрет основоположника, двенадцатиэтажная полотняно-электрическая голова, это — идолопоклонство, ничем не отличимое от фанатичного верования древних в различные божественные стихии.

Кажется, если бы существовали здания до самых высоких облаков, то и на них в сорок, а то и сто этажей вывешивали бы лики нового владыки душ. Годами вырабатывали бы и ткали для этого особо прочное полотно, составами изводили бы краску, малевали бы целыми рабочими коллективами по обозначенным участкам. Даешь народную любовь!

Более двадцати лет появлялась напротив моего дома эта голова-чудовище[143]. Позор вседневный и всенощный, как если бы пороли при белом свете весь народ без разбору — ну каждого в обязательном порядке.

Книга Юлия Исаевича Айхенвальда «Наша революция. Ее вожди и ведомые» (М., «Революция и культура», 1918) имеет двойную цену. Она не только интересна по мысли, но свидетельствует о важнейших явлениях революции, ее самых заповедных глубинах; это первая половина 1918-го. Она даже набрана еще старым ятем. Листы ее передо мной желты и ломки. Уже нет бумаги, на ее изготовление идут заменители. Но сама книга набрана еще не по-нашему, не по-советски: между строками много «воздуха», поля страниц обширны. Это не расточительство — это уважение к мысли.

Большевики захватили власть. Лениным брошен лозунг «Грабь награбленное!». Объявлена война всем так называемым паразитным эксплуататорским классам. Стихия разрушения поражает страну.

«Мне пишет из провинции одна знакомая дама, как жгли и громили ее усадьбу, ее дом — колыбель и могилу ряда поколений. Милые старые стены дома-ветерана не хотели гореть; тогда их обложили соломой, облили керосином (Господи, это же выше разумения, выше варварства — уничтожали ценность, уничтожали свое! — Ю. В.) — и пять дней горела усадьба, сопротивляясь смерти, пять дней лизали ее огненные языки костра, сложенного усердными руками. Так долго агония длилась потому, что все постройки были из дуба, «патриарха лесов», и он от времени обратился в кость — не соглашался умереть. Не соглашалась уйти из старого дома и сроднившаяся с ним, с его душою владелица… старая женщина 86 лет от роду… ее выгнали — после долгих издевательств, с бранью и насмешками…

Больно, разумеется, узнавать, что сжигают мельницы и хлеб, выливают на землю реки молока, которое производительнее было бы отдать детям, уничтожают картинные галереи, драгоценные остатки старины, целые библиотеки, с любовью собиравшиеся поколениями, вырубают леса и парки, старинные липовые аллеи… разоряют и грабят, в пустыню превращают возделанные пространства земли…

Ведь то, что теперь делается у нас, не послужит во благо никому… все будут последними, все будут бедными, и воцарится мертвое равенство нищеты, демократическая республика всеобщего оскудения…

Перейти на страницу:

Все книги серии Огненный крест

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука