Жена моего брата

— Снимите его! Отдайте или выкиньте! Мне неприятно, что он у Вас.

Не глядя тянет в мою сторону ладонь. Меня неожиданно взрывает.

— Значит, ты потерпишь! — тихо рявкаю я.

Открывает дверь, вылетая из машины.

— Злата, — выхожу следом, вставая у неё на пути. — Сядь. Не будем ссориться, окей?

— Спасибо, Демид. Но на могилу к деду нас отвезет муж.

Огибает машину с другой стороны и сбегает в дом.

Да ну нахрен такое тебе, Черкасов?!

Психуя, пинаю колесо.

Ну что это было сейчас, а? А я отдать ей должен был?? Мужу её предназначено?!

Да что ж такое-то?..

Набираю несколько раз её номер. Не берёт трубку.

Лёгкие опять подводят.

Раздраженно отыскиваю баллончик в бардачке, делаю несколько вдохов. Как асматик, сука… Швыряю его обратно. Ложусь на руки на руль. Отдышавшись, открываю телефон.

Чего писать?

Несколько раз набираю и стираю какие-то тупые извинения. Я не извиняюсь. Не извиняюсь я! Я прав. Я сделал так, как счёл правильным. Это позиция, а не эмоции. Но оформил с какого-то хрена эмоциями, тут — да. Негативными. Выдержка испаряется, когда она рядом. Мы как два оголенных провода — искрит и коротит.

Демид: «Поговори со мной».

Злата: «У Вас полно собеседниц, оставьте меня в покое».

Демид: «Дурочка…»

Прочитано.

Зачем ты это отправил, Черкасов?

Да не знаю я! Сорвалось! Делаю то, что не делал никогда в жизни. Пишу женщине оправдательную тираду про то, что она всё неправильно поняла. Длинную, обстоятельную. Обходя острые углы и подбирая слова. Это неожиданно изматывает. И ещё рвет изнутри болью. Как сложно отправить! Почему? Потому что это признание в том, что я влип насмерть и прошу её снисхождения. Ломая себя, жму на кнопку.

«Вы больше не можете отправлять сообщения этому контакту».

— Да нахрен!!

Всё в пустоту!

Швыряю телефон назад. И долблю по клаксону, чтобы открыли ворота. Шлифуя по брусчатке вылетаю за ворота.

Нахрен…

Глава 20. Огонь!

Тупо глядя на стену, кручу в руках бокал.

В ресторанчике сегодня аншлаг.

Который уж день не еду домой. Снял квартиру недалеко от офиса.

Не могу домой. Не представляю, как жить там теперь. Не представляю, как жить вообще со всем этим дерьмом.

Кручу в руках бокал, разглядывая янтарную жидкость.

Двигаю непослушными пальцами по экрану телефона, открывая нашу переписку. Там сообщение от Златы. Сняла бан, чтобы отправить. Потом вернула. Ответ не предусматривается. А я естественно удалил со психу своё, которое писал тогда. И она его так и не прочитала. Я и не уверен, что хочу теперь…

Сюр какой-то.

«Извините меня, пожалуйста, за резкость, Демид. Я очень благодарна Вам за защиту и участие. Но Вы же защищали не только нас, но и будущее своей семьи в моем лице. Я, в ответ, свою часть договора выполнила. Защитила вас финансово. И в ответ прошу, впредь, не переходить мою личную границу. Оставаться на дистанции, которая отведена по этикету брату моего мужа. Не унижайте меня своим излишним вниманием. Спасибо».

Перечитываю в двадцатый наверное раз.

Дура ты, Ольховская, что ли?! Что это?…

Допиваю бокал залпом.

— Демид Альбертович, повторить?

— Хватит.

Моя фантазия шалит, подбрасывая мне желанный сценарий: поехать домой, вытащить эту дурочку из кровати Родиона, как следует встряхнуть и… выдолбить из неё весь этот бред известным способом.

Не унижать тебя, да?

Да я, конечно, все понимаю. Что для приличной замужней женщины унизительно излишнее внимание родственника мужа. Я бы за свою жену точно оскорбился. И что-нибудь сломал. Я и оскорблен и сломан Потому что она моя… Несмотря на то, что официально — его.

Но что же мне теперь делать? Забить?

Я активно стараюсь, получается, правда, стрёмно. Полностью утонул в работе, бумагах, договорах. Уже крыша едет. На сон часов пять, не больше. Потом начинает сниться она, и я встаю раздавленный и больной, с ноющей дырой в груди. И хрен потом включишься в дела. Лучше уж недосыпать.

За соседним столиком сидят две девушки. Игриво посматривают в мою сторону. На автомате сравниваю каждую из них со Златой. Обе сильно уступают. Одна из них взмахивает бокалом глядя мне в глаза. Приглашение…

Ты можешь принять его Черкасов. Чуть аккуратнее быть и всего лишь. Закрыть глаза, пофантазировать, что ты с Ольховской.

Воздержание адски накаляет нервы. Я к нему не привык. Моя неврастения набирает крутые обороты!

Пытаюсь представить, как это будет с этой темненькой. Можно так, а можно эдак…

Но не хочется никак. Противно.

И что теперь всех женщин будешь презирать?

Да не презираю я!

— Ром, девчонкам шампанское за мой счет, — распоряжаюсь я. — А мне — такси.

— Присоединяйтесь? — повышает голос та, что заигрывала чуть активнее.