Жена моего брата

— Сбежать — это не приключение, Тиш. Это беззащитность. Прятаться? Как ты будешь учиться? Как я буду учиться? Где работать? Это плохая жизнь. Дед затеял это все, чтобы у нас была хорошая и безопасная.

— Но что-то пошло не так?

— Все наладится… — внушаю я — и ему и себе.

Мы спускаемся вместе вниз.

В столовой накрывают ужин.

— Добрый вечер, — здороваюсь я с Натальей.

— Добрый вечер, — осматривает она меня с головы до ног с горькой усмешкой.

У меня нет сил, чтобы разбираться ещё и с тем, чем я не угодила жене свёкра.

Вылетаю на улицу, чтобы вдохнуть кислорода.

— Злат, — догоняет меня Тиша.

— Вот что она на меня так смотрит? — не выдерживаю я.

— Я знаю почему. Ты не ругайся только, ладно?

— И что ты наделал опять? — упираю руки в бока.

— Я нечаянно разговор подслушал.

— Очень плохо! — строго свожу я брови.

— Ой, ладно! — отмахивается он и снижая голос:

— Наталья по телефону говорила со своей мамой.

— Тиша, некрасиво это.

— Ты послушай сначала! Она беременная.

— Это нас не касается.

— Ещё как касается. Альберту Марковичу она не сказала, побоялась, что… Как это? К врачу отправит, чтобы от ребенка избавиться.

Аборт? Она хотела наследство для своего ребенка.

— А тут мы… И компания переходит твоему ребенку. И она про тебя всякие гадости говорила!

Час от часу не легче. Какое она хотела наследство?! Они же были практически банкротами!

— А ничего, что если бы не наши деньги, то уже не было бы никакой компании? Ладно… Понятно. Не будет, значит, у меня подруги. Обойдусь.

— Ты скажешь Альберту Марковичу?

— Нет. Пусть сами разбираются. И ты не смей.

От ворот в нашу сторону медленно идут Альберт Маркович и Демид. Беседуют. Хмурые, руки у обоих за спиной, головы опущены, взгляды блуждают по земле. Походки похожи. Оба в костюмах. Только Демид темноволосый, а Альберт — седой. Столько власти в них… А Родион словно из другого теста.

Дойдя до нас замолкают.

— Пойдемте ужинать, — открывает нам дверь Альберт.

— Тихий, ты иди, — кивает ему на дверь Демид. — Нам поговорить надо.

— Иди, Тиш… — волнуясь, подталкиваю его в спину.

Мы остаемся вдвоем.

Он смотрит мне в глаза, челюсти сжимаются. Желваки прорезаются под кожей.

В горле спазм. Не могу произнести ни звука.

Его присутствие так близко снова делает со мной что-то… Я как кролик перед удавом. Чувства сумбурны. От самых горьких и болючих до неожиданно трепетных.

Беру себя в руки и спрашиваю то, что мучило меня всё это время — невозможность узнать о его самочувствии.

— Как Ваша рана?

— Вопрос сильно запоздал.

— Мне очень жаль.

— Я напугал с утра… Прошу прощения.

Неловко пожимаю плечами.

Это хищник, Злата, пытаюсь объяснить я своему сердцу истинное положение вещей. Твоя очарованность им — глупость и ошибка.

Взгляд сам скользит по его телу, опускаясь на ремень кобуры. Он тут же застегивает пуговицу пиджака, пряча его.

— Как… у тебя… дела? — выдавливает он из себя.

Ноздри недовольно подрагивают.

— Я еще не поняла, — срывается мой голос. — Нас плохо встретили.

— «Нас»… — губы трогает злая усмешка.

Опускает взгляд, справляясь с ней.

— Муж, — дергается чуть заметно его лицо, — не обижает?

— Нет, — хриплю я.

Сверлит меня взглядом. Грудная клетка вздымается так, словно сорвется сейчас и наорет.

— Мы теперь враги? — решаюсь я.

— Враги? — ведёт бровью. — Я не воюю с девочками.

— Хорошо. Спасибо.

Поднимаю взгляд.

Из окна на нас смотрит Родион, недовольно сложив руки на руку.

— Верните мне, пожалуйста, моё лемби, — шепчу я. — Оно ведь Вам уже не нужно.

Игнорируя, Демид открывает мне дверь.

— Пойдём ужинать… — и сердце моё сжимается, ожидая, что скажет «Золотинка», но…: — Злата.

Сердце оно вообще глупое. А я теперь не ласковое «Золотинка», а пошлое «Золотко».

Опуская взгляд, захожу в дом.

Глава 18. Семья

Наблюдаю как Тихон уплетает лазанью.

Как есть самой не представляю. От переживаний мутит.

На нашей стороне стола все места заняты — Наталья, Родион, я. На другой стороне один пустой стул между Демидом и Тишей. Я должна была сидеть на этом месте между ними. А теперь там будет сидеть какая-то другая женщина. Он будет наливать ей вино и что-то там подавать, а еще так внимательно и глубоко смотреть на нее, как смотрел иногда на меня. И мне еще тошнотворней от этого.

Это ревность? Нет у меня таких полномочий! У меня есть муж. И не хочу я провоцировать ни одного ни другого на ссоры. А еще мне страшно, что они будут. И что мы с Тихоном можем попасть под раздачу. Потому что, вдоль воротника рубашки Демида я вижу знакомую цепочку с редким золотым плетением.

Зачем он это делает? Зачем надел мой медальон? Словно издевается! Или провоцирует Родиона?

Так это зря, я ему про лемби ничего не говорила. Он и не поймет…

Вилка Демида тоже застыла в чашке.

Встречаемся взглядами. Тяжёлый взгляд, уставший. Веки медленно смыкаются и распахиваются вновь.

— Нина Андриановна не спустится? — зачем-то спрашиваю я.

Тишина за столом угнетает.

— Спустится ли бабушка никто и никогда не знает, — отвечает мне Родион. — Она очень капризна.

— Бабушка неважно себя чувствовала, — стреляет недовольным взглядом в него Демид.

— Очень жаль…

Допиваю морс из бокала.

— Вина? — наливает себе Родион.