Жена моего брата

Все смешивается — обида на него, разочарование, беспомощность, страх, унижение, что он смеет со мной так обращаться, моё растоптанное в зачатке доверие и неоправданная тяга к этому хищнику. Я ненавижу его в это мгновение. Ещё и за то, что понимаю — не люблю и никогда не полюблю мужа! А его бы смогла…

Меня кроет от переполняющих болезненных разрушительных чувств. И, выплескивая их, я мажу ему ладонью по щеке.

Не сметь меня зажимать! Я тебе не принадлежу!

А дальше всё кружится. Оказываюсь вжата лицом в стену. Чувствую, как пятерней сгребает на затылке мои волосы. И как телом давит на меня.

Задыхаясь, слышу низкое рычание. Волоски от него становятся по коже дыбом.

Меня окатывает кипятком, ослепляя и оглушая. Ноги отказывают. И если бы не его колено между ними, боюсь, стекла бы по этой стене.

Когда ощущаю, как он грубо сминает ткань моей юбки, низ моего живота трепещет и сжимается от ужаса и каких-то пьянящих судорог. От узнавания этого мужского жадного горячего дыхания, как в последние мгновения при близости с мужем, я замираю, как мышка в лапах огромного кота. Мне кажется, ещё немного, и я буду разодрана, смята, изнасилована…

И я, глупая ненормальная дура, ловлю себя на том, что даже желаю этого!

Господи, боже…

Вспыхнуть, сгореть в этом эмоциональном неадеквате и перестать существовать!

Но так не будет. Не перестану. И если он посмеет… как дальше жить?!

В этом доме, с этим мужем и в принципе — жить?

Если в этом мире только такие мужчины — берут, что хотят, растаптывая и ломая.

Это все несётся обрывками.

Моё тело напрочь отказывается сопротивляться! А юбка движется вверх… пальцы на моих волосах сжимаются.

Это не больно, но чувствительно.

Тону в его тестостероне! Захлёбываюсь!

— Не надо… — выдавливаю я из себя, едва сдерживая рыдания от своей обидной и унизительной слабости перед этим мужчиной. — Пожалуйста…

— Я, мать твою, огонь, со мной играть не надо! — цедит он жестко и предупреждающе.

Отпускает. Отходит. И я дышу… дышу… не в силах сдвинуться с места.

Смотрю на его спину.

— Уходи отсюда.

Выбегаю из комнаты. Останавливаюсь в коридоре, растерянная и растрепанная.

— Злата?!

— Все хорошо, — строго смотрю на Тихона.

Он ничего не должен знать. С него станется и на защиту встать! И ничем хорошим это опять не закончится.

— Не ссорься с Демидом, я сам виноват, — опускает взгляд.

— В чем же?

— Я курил, — отводит глаза.

В чувствах замахиваюсь, чтобы отвешать ему подзатыльник. И… торможу. Большой уже. Ничего так не решить больше.

Меня вдруг прорывает, я начинаю тихо рыдать.

— Я не буду больше! Клянусь!

— Иди к себе, — бросаю я. — Не хочу тебя видеть.

Останавливаюсь в дверях нашей комнаты.

Родион играет в приставку по сети, переговариваясь с другими игроками. Словно его жену только что не трогал его брат!

Я не могу туда зайти. Не могу хоть режьте. Мне даже проще морально вернуться к Демиду сейчас и рыдать там. Но и туда я, конечно же, не пойду! И я бреду, толкая несколько дверей, пока одна из них не поддается.

Свет не включаю. Касаясь пальцами стены, дохожу до какого-то диванчика.

Свернувшись на нём, плачу, обнимаясь с диванной подушкой. И презираю себя за слабость.

Время идёт, все слезы уже выплаканы. Я опустошена.

«Замужем», но не «за мужем». Смысла жаловаться нет. Он ничего не сделает. Здесь Демид правит балом. А Родион, и правда, больше как шут.

Ложась головой на подлокотник, плаваю в полудреме.

Волосы рассыпаются…

Медленно наматываю на палец прядь.

Дверь приоткрывается. В глаза бьёт увеличивающаяся полоса света.

Резко присаживаюсь, узнавая силуэт.

Демид!

Сглатывая, подтягиваю колени к груди.

Он проходит внутрь, оставляя дверь приоткрытой. Двигает кресло. Садится напротив. Локти упираются в колени, кисти складывает в замок, пряча за ним губы.

Мы смотрим друг другу в глаза.

Машинально тяну подушку, пытаясь прикрыться хоть чем-то от этого взгляда.

— Злата… — он не шепчет, но голос звучит глухо, тихо и вынужденно. — Я. Прошу. Меня. Простить.

Это не звучит как просьба, звучит как требование.

В моей голове гудит. После истерики, которая уже закончилась, мне уже все равно.

— Не хотел… — качает головой. Воздух между нами обретает какое-то странное свойство, — причинять боль.

— Уходите.

Встает. Но не уходит.

Нервно меряет шагами комнату, обходя вокруг меня как хищник вокруг добычи, до которой не может дотянуться.

Он сзади, я затылком чувствую его, волоски снова шевелятся, по шее на затылок идут странные ощущения, словно по коже ведут перышками. И еще мне кажется, как будто он гладит мои волосы, лежащие на спинке дивана.

Эти жесты совсем ему не пишутся. Но сижу и придумываю себе зачем-то, что гладит. И если я заплачу, то обнимет, пожалеет.

Какой бред…

Нет в Черкасове такой опции.

Мне тоскливо и одиноко, что не погладит никто.

— Поехали со мной. Куда-нибудь… отсюда. Вдвоём.

Что он говорит?!

Чувствую, как ощутимо натягиваются волосы. Отстраняюсь, перекидывая их одним движением через плечо.