Зависимость и ее человек: записки психиатра-нарколога

Что насчет содержательной стороны дела? В рехабах беседы ведутся каждый день: реабилитанты рассаживаются на диванах, креслах, стульях, поставленных кругом, чтобы каждый мог видеть каждого. Обсуждают все, что беспокоит: отношения с мамой, насилие в детстве, одиночество, обиды, злость, тягу к алкоголю, повседневные ссоры, еженощные кошмары, спорт, книги, планы на день, на месяц, на жизнь. Поначалу я не мог понять, что в этих бесконечных разговорах такого. Что в них такого терапевтического? Нарколог в стационаре оценивает состояние пациента, проводит детоксикацию, лечит синдром отмены, дает рекомендации по предотвращению рецидива. Психиатр диагностирует и лечит аффективные, тревожные и прочие расстройства психики. Психолог изучает проблемы своего клиента и помогает ему прийти к таким выводам, с которыми можно жить дальше. А что делает терапевтическая группа? Участники группы – напуганные, подавленные, виноватые, раздраженные, отрешенные, замкнутые люди. Они приносят с собой пригоршню боли, страха, одиночества, растерянности. И вот, имея все это, они принимаются беседовать друг с другом. Это не опасно? Эти люди не могут ухудшить свое положение? Разве они могут дать друг другу что-то ценное? Но я видел и, главное, чувствовал: дают. Дают и получают. Я видел это на всех собраниях групп самопомощи. Я имел возможность разговаривать со многими один на один, а с некоторыми подружился. Реабилитанты рассказывали мне, что обсуждалось на группе вчера или сегодня утром, что им помогло и что задело, что они собираются вынести на обсуждение сегодня вечером и что не хотят выносить. Я задавал вопросы и слушал ответы, изучая глазами их шрамы, татуировки, пирсинг, плохие зубы и хорошую, настоящую, подлинную неуверенность – неуверенность, делающую нас нами. В них была та самая неизбывная заброшенность, о которой писали мои «друзья»-экзистенциалисты, и в то же время желание позаботиться о себе, желание внести в свой день и в свою жизнь немного тепла. Начинающие – да, эти оставались скептичными какое-то время и лишь потом постепенно втягивались в мир непрекращающегося разговора желающих, чувствующих, мыслящих собратьев, становились частью этого самоисцеляющегося Lebenswelt[62] и помогали другим начинающим. Я видел, думал, чувствовал: человек человеку врач.

Открытия, озарения, предельный интерес к людям толкали меня вперед, но в то же время я сомневался и в собственной компетентности, и в самой групповой терапии, точнее, вот в этой ее габитуально-ритуальной конфигурации. Лучшее, что может случиться в коммуникативном пространстве, спонтанно по своей природе, алогично, неинтеллигибельно. Нужно ли приспосабливать живой диалог к «терапевтическим» формальностям и если да, то в какой степени? Не будет ли это покушением на подлинность общения? Вот о чем я размышлял.

Тем не менее я отложил антипсихиатрический бунт и принял некоторые принципы групповой терапии, такие как «здесь и теперь», безоценочность, обратная связь с опорой на Я-высказывания. Я предположил, что группообразующих принципов должно быть мало, а роль модератора должна быть как можно более скромной. Принципы – формальность. Модерация – формальность. Больше пространства для свободного, живого разговора, больше автономии для каждого, и пусть из этого получится то, что получится.

И вот стулья поставлены. Я смотрю на участников первой терапевтической группы. Один бесперебойно шутит – это его излюбленный способ совладать с неловкостью. Другой смотрит на всех с подозрением. Третья сидит с лицом, говорящим: «Что я делаю среди этих больных людей?» Четвертый отстранен и вежливо улыбается. Пятый возится с чаем. Я кашлянул и начал:

– Друзья, мы приступаем к групповой терапии. Насколько хорошо она пойдет, зависит от каждого из нас. Правила записаны на доске. Придерживаться их несложно. Нет необходимости говорить «Я алкоголик» или «Я наркоман», называйте себя хоть королевой Англии, хоть дикобразом – как вам нравится. Достаточно сказать: «У меня сложились проблемные отношения с таким-то психоактивным веществом». Назовите стаж употребления и период трезвости – это сориентирует остальных. Итак, давайте знакомиться.

2

Необходимо кое-что сказать о трезвости. Если у тебя нет аддиктивного опыта, то, вероятно, и вопросов о трезвости тоже нет. Другое дело, если ты годами жил или жила в крепком браке с аддиктивным веществом. Брак оказался абьюзивным: тебя одной рукой гладили, другой рукой били по голове, и теперь, после развода, ты еще не совсем понимаешь, как жить. На наших терапевтических встречах ребята подняли больше вопросов о трезвости, чем о зависимости. Я тогда подумал: «Нас, наркологов, учат диагностировать и лечить аддикции, но нам ничего не рассказывают о трезвости. А ведь специалист по аддиктивным расстройствам беспомощен и бесполезен, если не разбирается в трезвости».