Замри, как колибри

Но все же язык не поворачивается сказать нынешней молодежи: «Не противьтесь! Не приносите себя в жертву!» Исход битвы предрешен, она заранее проиграна, и нечего в нее ввязываться. Система разрушает себя сама, и мертвые хоронят своих мертвецов. Зачем тратить силы и энергию на то, что вот-вот рухнет? Я далек от того, чтобы призывать кого бы то ни было отсидеться в тихом месте. Опасность повсюду, нигде нет такого уголка, где можно было бы начать все с нуля. Оставайтесь там, где вы есть, и живите как живется, невзирая на крах, который не заставит себя ждать. Живите настоящим. Не умножайте сущности сверх необходимости, решайте проблемы по мере их поступления. Волна накатит и схлынет, океан вечен. В океане времени вы лишь крохотная плотвичка, в океане перемен вы величина неизменная и незыблемая, вы ничто – и вы всё. Обед вам давеча понравился? Трава пока зеленеет? Вода жажду утоляет? Звезды на небе горят? Солнце светит? Вы можете говорить, ходить, петь, играть? Вы еще дышите?

Каждым своим вздохом мы расходуем силы, которые столь же непостижимы, сколь и могущественны. Мы барахтаемся среди стихий, требующих единственно, чтобы их расходовали и ими наслаждались. Мы погрязли в мелочных человечьих делишках, в нагроможденных нами трудностях. Великие проблемы остаются неразрешенными, потому что нам не дано разглядеть их. Но, мирясь с повседневностью, открыто идя ей навстречу, мы сможем когда-нибудь справиться и с делами поважнее обыденных. Те, кто занят серьезной работой, не имеют обыкновения отступать: математик не шарахнется от хитроумного уравнения, хирург не отшатнется при виде разрезанного пациента. С какой стати человеку страшиться проблем? Что проку открещиваться от порожденного тобою монстра? Коли породил чудовище, так пусть сам им и подавится!

Каждый должен принести великую очистительную жертву – спалив хлам обыденности и рутинности. Иными словами, предав живительному огню отжившее и отмершее. Отказываясь выполнить эту миссию, пасуя перед этой задачей, мы приближаем день, когда будут «судить живых и мертвых»[127]. Настанет день Страшного суда, можете не сомневаться. Жизнь взвешивает нас что ни час. Судный день – не поповская выдумка, а высший духовный феномен, подвластный лишь нашей прихотливой совести. В день расплаты каждому воздастся по делам его – кому низвержение в ад, кому – светлое вознесение. Так было с начала. Так будет всегда. И пребудет вовеки.

Таков крест, который обречен нести человек; на нем он может или воспылать в огне жизни, или оказаться пригвожден к позорному столбу, аки тать. Иного не дано. Как сказано в Авесте, «нет зла, есть прошлое. Прошлое – это прошлое, настоящее – миг, будущее – это все».

Ионеско Перевод З. Артемовой

1

Время от времени театр, похоже, возрождается. Начинаешь надеяться, вновь осознавать, что театральное искусство остается могущественным и возвышающим душу средством воздействия. Поражаешься тому эффекту, какой удается достичь труппе актеров-любителей с ограниченными возможностями, получающих в награду за свой труд лишь зрительские аплодисменты. С такими мыслями я вышел недавно из театра-студии в Кармеле после представления двух пьес Ионеско.

Когда опустился занавес на спектакле «Стулья», я был вне себя от восторга. И был поражен, увидев, что зал заполнен лишь наполовину. Вглядевшись в лица зрителей на задних рядах, я был раздосадован их пустым и бесстрастным выражением, какое встретишь у пациентов, сидящих в очереди на прием к врачу.

Далее следует чистой воды агитация. Она обращена ко всем одиноким душам с отпечатком тоски на лице, что встречаются мне поздно ночью на улицах Монтерея, Пасифик-Гроув и Кармела, или на террасе «Непенфа»[128], или в затрапезных забегаловках и закусочных Полуострова. Когда одиночество, отчаяние, отвращение станут нестерпимы, отправляйтесь в студию на Долорес-стрит. Попробуйте подлечиться дозой Ионеско. Его пьесы будут идти всего лишь в течение недель трех. А потом вы увидите здесь Артура Миллера, ансамбль маримба с привычными «раз-два-три» и «Покружи меня еще раз, Вилли».