Закулисье

За массивной дверью стояла полная тишина, как, впрочем, и за второй металлической, но тоньше. Старик с охраной ушли, оставив заключенных терзаться страхами и сомненьями. «Кто мы теперь и, кто эти люди?», – подумал профессор, размышляя над ситуацией. В том, что их доставила сюда не полиция, профессор Ларинцев больше не сомневался. Не могут действовать подобным образом настоящие сотрудники правоохранительных органов, не должны действовать! Да и над второй странной комнатой предстояло поразмыслить серьезней. Настоящая гермодверь, да еще и с кодовым замком – дорогая, наверное, штука, обычным бандитам такое без надобности. А с другой стороны, кто и для какой цели так надежно опечатал простую тесную комнату? Возможно, из соседней комнаты есть еще один скрытый выход, через который, вероятно, уже проникли сообщники бандитов и теперь забирают бесчувственное тело Андрея. Но, опять-таки, зачем эти сложности? Профессор все больше склонялся к мысли, что все они, вопреки своей воле, вовлечены и учувствуют в каком-то секретном эксперименте, осталось домыслить – какова цель данного эксперимента и что после него станется с испытуемыми. Да и кто эти люди, удерживающие их здесь незаконно? На правительственную организацию они не похожи, с другой стороны, если правительство захочет скрыть свои действия, то станет действовать именно таким образом, разве не очевидно? Но почему-то последнее вызывало сомнения.

– Андрюх? Андрюха! Ну чего ты молчишь? – снова принялся колотить в дверь второй брат.

– Бесполезно, он за дверью тебя не слышит… – старичок с бородкой хотел добавить еще что-то к сказанному, вероятно, пояснить собеседникам, что через такую дверь кричать бесполезно, но профессор знал, чем это кончится.

Не нужно иметь степень по психологии, чтобы понять по глазам брата с ежиком, что сейчас он ударит старика и будет бить его долго. Чтобы как-то разрядить обстановку, Николай Васильевич спросил у оставшихся:

– Кстати, мы ж с вами толком не познакомились! Николай, – представился он оставшемуся обществу.

– Тезка, – засмеялся брат с стрижкой «ежиком», – Колян я, а там вон Андрюха, – он с силой врезал по металлической двери.

– Виктор Сергеевич, – представился бородатый, – можно просто Виктор.

После беглого знакомства разговаривать снова было не о чем, и сокамерники разбрелись по спальным местам, три из которых теперь пустовали. Коля закурил и молча уставился на железную дверь, пытаясь пробуравить ее своим взглядом. Он не пытался более достучаться до брата и уже за это профессор испытывал благодарность. Заснуть этой ночью скорей всего не удастся, но уже приятно просто посидеть в тишине.

…

Тишина нарушилась после часа молчания. Ларинцев снова начал дремать, когда лязг засова на двери снаружи оповестил сокамерников, что к ним идут. В комнату вошли все те же четыре охранника в сопровождении разносчика-старика, только теперь последний был одет при халате, а на носу блестело дорогое пенсне.

– Ну, как вы тут? – с улыбкой спросил вошедший у незаконно запертых.

– Жрать хотим, – огрызнулся Коля, бросив красноречивый взгляд на запертую дверь, за которой должен был находиться его брат, пристегнутый к креслу.

– Вот и хорошо, – обрадовался старик, – повидаешься с братом, а там и покормим. Там же брат твой, я правильно понял?

Стриженный ежиком ничего не ответил, но и сопротивляться не стал, когда его повели по направлению к запертой комнате, его желание увидеться с братом для Николая Васильевича было очевидным, – «вот только что теперь с его братом?».

– Когда тяжелая дверь остановилась и в тесном пространстве вновь загорелась лампочка, профессор Ларинцев несколько удивился, увидев пустующее одинокое кресло.

– А где Андрюха? Куда его дели? Ах вы ж суки! – выдохнул Коля на одном дыхании, когда вместо ответа ему в шею вонзился шприц.

Обмяк Коля быстро, а уже через несколько минут толстая дверь начала закрываться, отгородив одинокого, пристегнутого к креслу человека на пребывание в темноте.

– Вот-вот, только во сне и ни в коем случае в бодрствовании! – весело произнес разносчик еды, обращаясь к себе, нежели к окружающим.

Впрочем, разносчиком еды он больше не был, вместо него утром еду принес один из охранников – все ту же похлёбку и черствый хлеб. Николай Васильевич отчетливо понял, что эту баланду он ест в последний раз, но, вопреки ожиданиям, его организм принялся за еду, – «даже если и так, какой смысл подыхать мне голодным?», – спросил себя профессор и снова подивился случившейся в нем перемене.

…

С обеда прошло три часа, прежде чем дверь снова открылась. Профессор боялся, ну просто до паники. Страх ледяной волной накатывал на него от ушей и до пяток, от волнения начала сильно кружиться голова, вероятней всего – поднялось и давление. Его уже не удивил тот факт, что пристегнутое кресло оказалось пустое.