Закулисье

– Да-да, вы спросили про время… Что ж, думаю, что теперь я смогу вам все объяснить. Но для начала, поймите следующее – вы находитесь уже не на земле, а далеко за ее пределами.

После сказанного наступила тишина, его собеседник, – «коллега?» – давал Ларинцеву время понять услышанное.

– Как прикажете понимать? – спросил профессор с долей иронии.

– Натурально, коллега, прошу понимать именно так, как слышали. На самом деле мы не имеет точного представления о том месте, в котором вы теперь оказались, но со слов последних испытуемых, мы сделали вывод, что это не наша привычная планета Земля, в какой бы ни было временной рамке. Если верить хотя бы половине того, что рассказывали нам с того конца, – собеседник сделал паузу и принужденно рассмеялся, – так вот, если даже половина из всего правда, то судя по описанию местной флоры и фауны, это какое-то совершенно иное измерение. И, как вы, наверное, уже догадались, за той бронированной железной дверью находится жерло или портал, разделяющий две наши реальности.

– Вы хотите сказать, что построили портал и не представляете, куда он выводит? – с издевкой произнес профессор.

На «том конце» наступила тишина. Собеседник, или собеседники, а Ларинцев почему-то был уверен, что говоривший с ним находится не один, обдумывали свой ответ.

– Нет, коллега, совсем не мы его создали. Но, прошу более не задавать вопросы об этом – есть вещи, которые я вам не вправе рассказывать!

– И чего же вы от меня хотите? – устало и обреченно произнес Николай Васильевич. В словах собеседника сквозила небылица, но внутренний голос подсказывал Ларинцеву – все, что сказано – чистая правда.

– Информации! Информации, – повторил собеседник, – попробуйте осторожно встать и прощупать правую стену. Только прошу вас, действуйте осторожно. Понятия не имею о том, что сейчас у вас под ногами. Само здание, в котором вы сейчас оказались, по своим размерам всегда одинаково, но предметы на полу могут отличаться от тех, что видели до вас.

Николай Васильевич осторожно спустился на пол, ощутив легкость в своем теле, – видимо последствия укола не прошли даром. Он помнил, что кресло стояло в тесной комнате два на два метра, ну может быть два с половиной. Но, когда он в полной темноте, осторожно меряя шагами пространство, пробирался к боковой правой стене, даже и через десять шагов его выставленные перед собой ладони натыкались лишь в пустое пространство, – «куда делись стены?» – с изумлением подумал профессор.

И только насчитав сорок семь шагов его левая ладонь ощутил прикосновение к твердому и сухому предмету, – «деревяшка», – немедленно определил мозг.

– Вы уже нащупали стену? – послышался снова голос из динамика.

– Нащупал, – хмуро отозвался профессор.

– Замечательно! Крепление рам всегда одинаково, они наглухо забиты досками. Понятия не имею, почему так происходит, но все испытуемые говорили одинаково. Николай Васильевич, попробуйте нащупать край этой рамы и легонько потяните ее на себя, только осторожней – не уроните на ноги!

Рука Ларинцева и впрямь нащупала на уровне груди нижний край рамы, только легкий рывок профессора успеха не возымел. Попробовав снова, но уже основательней, Николай Васильевич почувствовал, как рама падает и инстинктивно отскочил назад.

По глазам немедленно ударил дневной свет, но непривычный, не яркий, а матовый, – «мертвый свет», – машинально подумал профессор. На стене перед ним, чуть выше уровня глаз, виднелись два продолговатых отверстия, напоминающих окна в плацкартном вагоне, только в длину значительно больше последних. Но очередная загадка заставила профессора наморщить лоб – если в одном окне угадывалась многоэтажки привычного города, то другое – соседнее окно, выводило взор на бескрайнее море с ненатурально-бледным песчаным пляжем. Если присмотреться внимательно, а уже через минуту Николай Ларинцев так и сделал, то и город, и море выглядели ненатуральными, как будто неизвестный художник перенес их на поверхность с текла.

– Разве бывает такое, чтобы волны не двигались, а стояли на месте? – вслух задал вопрос профессор.

На заднем плане накатывала волна, возвышаясь на два, а то и на три метра, относительно прочих, но и она замерла с пеной на гребне, как будто бы некий пароноидальный художник решил сотворить из волн горы – задумка удалась, но от одного взгляда на это делалось дурно.

Город выглядел ненамного естественней: ровные крыши далеких высоток подпирали снизу тёмно-синее небо. С незастекленного балкона взлетела ворона, но и она замерла, расправив крылья. И ни души – ни на улицах, ни в окнах, мертвый город, без признаков жизни.

– Николай Васильевич, вы еще с нами? – профессор уже позабыл про своего собеседника и от неожиданности развернулся на месте, больно ударившись коленом о стену.

– Да, я все еще здесь! – процедил он, сквозь сжатые зубы.