Закулисье

Дверь остановилась, не дойдя на добрую ладонь до ближайшей стены, в соседней комнате царил полумрак, разгоняемый тусклым светом от потолочных лампочек из большой комнаты. По сравнению с тесной соседней камерой, их общая комната теперь не казалась профессору такой уж маленькой. Охранники так и не решились первыми зайти внутрь и их старший, недобро хмыкнув, протиснулся в комнату и включил свет.

Бывший спортсмен, целый и невредимый, сидел в кресле. Молчаливый и безучастный, но живой – заметил Ларинцев, поймав отражение лампочки в его бледных, полусонных глазах. Но уже через несколько минут, когда охранники, пристыженные командой старшего, освобождали несчастного от ремней кресла, Николай Васильевич понял, что поторопился причислить спортсмена к слову «живой».

Тот факт, что бывший спортсмен худо-бедно мог самостоятельно держаться на ногах, когда охранники попытались поднять его в вертикальное положение, еще не причислял горемыку к разряду живых. Как выяснилось минутой позже, тело спортсмена еще подавало вялые признаки жизни, но его мозг был мертв. Живой человек не разглядывает мир такими затуманенными, безучастными глазами. Ларинцев последними словами ругал себя за невнимательность, но так и не смог вспомнить какого цвета были глаза у бывшего спортсмена пятью минутами ранее, но точно помнил, что белесую пленку, появившуюся на зрачках после выхода мужчины из камеры, он ранее не замечал.

– Да он же зомби! – хохотнул второй брат с коротким ежиком и тут же выругался, испуганно и обреченно.

Когда за охранниками, выводившими мертвого живого человека, лязгнул засов, в общей камере повисла тишина.

Глава 3. Дверь в Закулисье

– Видал, дед, как его шандарахнуло? – спросил у старика зализанный брат.

– Ага… – протянул дед с аккуратной бородкой.

– Мы не хотим, чтобы и нас также! А ты? – присоединился к нему стриженный ежиком.

– Ага… – снова протянул дед.

От старика с бородкой толку не было никакого, Ларинцев это понял раньше, чем братья. Он не выдавал себя эмоциями, но докторская по психологии подсказывала профессору, что самый старший из них сломлен окончательно и бесповоротно. Этот человек добровольно выполнит все, что ему велят, а прикажут – так и в петлю сам влезет, – со вздохом подумал Ларинцев. Видимо, тоже самое поняли и братья, а по тому, оставили бесполезные попытки растеребить старика и принялись за профессора.

– Ты как, братюнь? – участливо спросил его брат с зализанным чубом.

– Закурить хочешь? – похлопал его по спине второй брат.

Теперь в их тоне были доброжелательные, дружеские ноты, да и глаза светились участием, но ничего хорошего от союза с ними Николай Васильевич не ожидал. Такие люди всегда и в любых обстоятельствах думают исключительно и только о себе – так уж они устроены, но сейчас они были настроены действовать и это полностью устраивало профессора.

– Ты хочешь, вот таким вот оттуда выйти? – мотнул младший брат головой в сторону двери, задавая вопрос второму брату.

– Я нет! – тут же подхватил старший, – а ты?

– И я нет! – с уверенностью в голосе отозвался младший, – а ты?

Этот вопрос уже адресовался самому профессору и оба брата в ожидании ответа уставились на него.

– «За дурака меня держат», – подумал Ларинцев, но вслух ответил, – Нет, не хочу!

– Уж лучше пулю! – закуривая продолжил зализанный брат.

– Ага, пуля лучше, чем так… – подтвердил ему второй брат.

По мнению Николая Васильевича – хрен был редьки не слаще, но он с готовностью подыграл. Профессор уже понял к чему клонят братья, как понимал и то, что в дальнейшем из этого выйдет – его примут в компанию, пообещав при этом бороться друг за друга в надежде на то, что первая пуля достанется ему, но у этой истории может быть и другой расклад.

– Втроем у нас есть шанс выбраться, – сказал Ларинцев и сам удивился, как убедительно его голос отразился от стен.

– Ага, втроем! Будем драться друг за друга! – обрадовался старший брат. А этого, – кивнул головой в сторону безучастного старика, – толкнем на них первым.

– Все равно от него толку ноль! – резюмировал второй брат.

…

Когда без предупреждения выключили свет в общей комнате, часы Ларинцева показывали половину одиннадцатого, соседи, чертыхаясь и шурша матрацами, разбредались по своим местам. Старик с бородой не проронил ни звука, о чем-то перешептывались братья, обговаривая свои дела.

–«Интересно, что случилось с моим портфелем?» – в темноте размышлял Николай Васильевич, взвешивая мысль – подобрали ли его портфель липовые полицейские, последнее совершенно не отпечаталось в памяти у профессора психологии, как он ее не напрягал. И, если подобрали, то что с ними сделали? Выяснили ли они уже о том, кто он? «Да и кто они сами – вот что не худо бы разузнать», – подумал Ларинцев и неожиданно провалился в глубокий сон.

Во сне он смотрел на мир глазами мальчишки. Самого младшего из тех троих, которые застали его неожиданное и позорное задержание. Страх и азарт вечернего приключения разбежались по его жилам, разгоняя адреналин.

– Еще одного алкаша задержали, – прокомментировал Сашка, справа от него.