Закон высоких девушек

Книжная полка со стеклянной дверцей, словно тропический террариум с растениями, кишел старыми фотоальбомами, линейками из геометрических наборов, разнообразными кухонными приборами в оригинальных упаковках, старыми планировщиками на несколько лет вперед, старомодным сифоном для газировки. А еще там стояла облупившаяся зеленая ваза. На верхней части книжной полки пустили свои корни фиолетовая свинья-копилка, стопки бумажных тарелок, вздутые папки для бумаг и гитара с порванными струнами.

– Дом, милый дом, – сказала я.

Я мельком взглянула на лицо Джея. Оно было белым от шока, выражение глаз было неразличимо в тусклом свете, рот был открыт.

– Сюда. Смотри, куда наступаешь. – Я указала на относительно свободное пространство, не больше пяти дюймов шириной, тропинкой проходящее через мусорный хаос.

– А? – Джей перевел взгляд на меня. Между его бровями пролегла глубокая складка, словно он пытался соотнести меня, какой он меня знал, со всем, что сейчас его окружало.

Я вздохнула:

– Ты увидел достаточно? Хочешь вернуться назад? Хочешь вернуться домой?

– Нет. Покажи мне все, – сказал он. Затем, уже более твердым голосом, добавил: – Веди меня, Макдуф[87].

– Ладно, – ответила я. – Следуй за мной, Макбет.

Изобразив ужас на своем лице, Джей набрал в грудь воздух, а вместе с ним и пыль, откашлялся несколько секунд, а потом выдохнул:

– Никогда не произноси название этой шотландской пьесы! Ты разве не знаешь, что это к несчастью?

Я криво улыбнулась:

– Не думаю, что сюда можно привлечь еще больше несчастья. – Я махнула рукой на окружающий нас бардак.

– Не искушай судьбу, Пейтон, я не шучу!

– Ты суеверен? – спросила я, бросив взгляд через плечо, медленно двигаясь по коридору, отпинывая в сторону связку трубочек из бамбука, когда-то бывших ветроловкой.

Джей шел за мной, двигаясь очень осторожно.

– Я актер – конечно, я суеверен.

Он неплохо справлялся. Не упал в обморок, не выругался, не осудил и не сбежал. Из него получился бы отличный смотритель. Но опять же, возможно, об этом еще было слишком рано говорить. Он еще не видел самого страшного.

Старый телевизор с округлым экраном и выпяченной задней стороной преградил нам дорогу. Связка компьютерных кабелей и старых телефонных зарядок свисали с него, словно виноградные лозы с большого валуна.

– Давай, – сказал Джей, протягивая мне руку, чтобы я смогла на нее опереться, перелезая через препятствие.

Я с трудом нашла свободное место, чтобы поставить ногу. Огромная корзина для белья, наполненная старой обувью, перевернулась и извергла на ковер тапочки, теннисные кроссовки и ботинки. Я подняла маленький сандалик, чтобы убрать его с пути, и увидела размер на нем – седьмой. Неужели мои ноги когда-то были такими маленькими?

– Так, – я остановилась у следующей двери. – Это нулевая отметка. Готов войти?

37

Я распахнула дверь, включила свет и вошла внутрь. Джей последовал за мной и встал позади меня на крошечном просвете у двери, оценивая обстановку.

Блеклая небесная синева стен едва проглядывала из-за леса вещей. Со светильника свисал мобиль – Винни Пух, Иа-Иа, Крошка Ру и Тигра, опутанные паутиной. Кроватка представляла собой чащу из мягких игрушек с монстром Салли на вершине.

На полках в изобилии располагались атрибуты детства: фарфоровые статуэтки в виде пухлых херувимов; бронзовая детская ножка, маленькие книжки из картона и ткани; настенный календарь с выцветшими фотографиями детей, свернувшихся в морских раковинах, в гороховых стручках и на подсолнухах; крошечные хрустальные игрушки – качающиеся лошади, медвежата и поезда – с некогда отшлифованными, а теперь потускневшими от времени и пыли гранями; вязаные пинетки, кипа слюнявчиков и отпечатанные зеленой краской на куске белой доски миниатюрные следы.

«Смотри, Пейтон, у Итана такие крошечные ножки!»

Гигантский плюшевый медведь сидел на кресле-качалке. У него на лапах висела старомодная крестильная рубашка с пожелтевшими кружевными манжетами и воротником. На этом кресле мама сидела, когда кормила Итана. Мне всегда так хотелось забраться к ней на колени и качаться, пока не усну, но я была старшей сестрой – той, которую посылали за бутылочками со смесью и лекарствами.

«Нет, Пейтон, ты уже не ребенок. Ты теперь большая девочка. Ты мамина маленькая помощница».

Позади кресла стоял пеленальный столик, на котором когда-то лежал Итан, крутя тонкими ножками в воздухе каждый раз, когда ему меняли подгузник.

«Посмотри на него! Когда-нибудь он станет чемпионом по велосипедным гонкам!»