Зачем быть счастливой, если можно быть нормальной?

Время от времени вашему взгляду предстают покинутые и заброшенные крепкие каменные здания с табличками "Институт механиков" или "Кооперативное общество". А дальше – виадук, несколько сбившихся в кучку берез, потемневшая от времени каменная стена, остатки прошлого. Склад шин, гигантский супермаркет, вывеска "такси по вызову", букмекерская контора, дети на скейтах, не знающие о том, что жизнь может быть не такой, как здесь. Старики с недоуменными лицами. Как мы здесь оказались?

Меня охватывает знакомое ощущение гнева – точно так же я чувствую себя, когда возвращаюсь в свой родной городок в двадцати милях отсюда. Кто финансирует это городское самоубийство? Почему приличные люди не могут жить в приличных условиях? Зачем здесь асфальт, металлические перила, уродливые здания и торговые комплексы?

Я люблю промышленные города на севере Англии и ненавижу то, что с ними произошло.

Но я знаю, что все эти мысли – для меня всего лишь способ отвлечься. Такси притормаживает. Ну вот, JW, мы и приехали.

Выбираясь из такси, я чувствую себя попавшей в ловушку и отчаянно перепуганной. А еще меня вот-вот стошнит. Сьюзи всегда говорила мне, что чувства нужно проживать, а не отталкивать, как бы трудно это ни было.

Я ощущаю мгновенное истерическое желание запеть "Возрадуйтесь, святые божьи". Но нет, это из другого детства, это от другой матери.

Дверь отворяется прежде, чем я успеваю постучаться. Передо мной мужчина, и он выглядит весьма похожим на меня. Я знаю, что у меня есть единокровный брат – должно быть, это он.

- Гэри? – спрашиваю я.

- Привет, сестренка, – отвечает Гэри.

А потом из кухни доносится какой-то шум и вываливаются две крохотные собачки, подпрыгивающие и приземляющиеся, как пушистые йо-йо, и из этого клубка с бельевой веревкой в руках – при температуре ниже нуля это выказывает истинный ее оптимизм – выходит моя мама.

Маленькая, с яркими, блестящими глазами и открытой улыбкой.

Я очень рада ее видеть.

- Я-то думала, что управлюсь со стиркой до твоего приезда, – вот ее первые слова.

Именно так я сказала бы и сама.

Энн знает, как я живу. Я прислала ей DVD с "Апельсинами" как своего рода объяснение "Вот что здесь происходило, пока тебя не было". Она чувствует, каким давящим оказался мир Уинтерсонов, а бросающееся в глаза сумасшествие моей другой матери явно расстраивает ее.

- Прости, что я тебя отдала. Я не хотела, ты же понимаешь, правда? Мне некуда было податься без денег, а Пьер не стал бы растить чужого ребенка.

Я так много об этом думала... но я не говорю ничего, потому что это будет нечестно по отношению к Гэри – представьте, его сестра по матери не успела явиться в дом, и уже набрасывается с руганью на его покойного отца.

И я не хочу расстраивать маму.

- Я не против, – отвечаю я.

Позже, когда я рассказываю об этом Сьюзи, она смеется так, что не может остановиться, а потом говорит, что это самый неподходящий ответ на целом свете.

- "Я не против?" Дайте, я постою в сторонке, пока грузовичок с евангельской палаткой не проедет мимо. Я не против!

Но это правда... Я на самом деле не против. Я правда ее не виню. Я думаю, что она сделала единственно возможную в тех обстоятельствах вещь. Я стала ее посланием в бутылке, которое она бросила за борт.

И я знаю, воистину знаю, что миссис W отдала мне все, что могла отдать – это был темный и мрачный дар, но небесполезный.

Моя мать открытая, прямая и добрая женщина. И это кажется мне странным. Родительница должна быть запутанной, как лабиринт, и злопамятной. Я переживала о том, как сказать, что у меня есть девушка, потому что Энн уже задала мне вопрос о муже и детях. Но о девушке промолчать никак нельзя.

- Ты хочешь сказать, что не выступаешь по мужчинам? – спрашивает она.

Я полагаю, что именно это я и хочу до нее донести.

- Ну, я в этом проблемы не вижу, – отвечает Энн.

- Я тоже, – говорит Гэри.

Стойте... все должно быть совсем не так... вот как надо:

я намереваюсь сказать миссис Уинтерсон, что влюблена. Я больше не живу дома, но хочу, чтобы она поняла и осознала, что это значит для меня. Я скоро уеду в Оксфорд, а с момента разговора о счастье и нормальности прошло уже много времени. Я так думаю, но уже начинаю понимать, что время – штука ненадежная. Все эти старые поговорки о том, что "всему свое время" и "время – лучший доктор" меняют смысл в зависимости от того, о чьем времени идет речь. Поскольку миссис Уинтерсон живет в Конце Времен, обычное время для нее почти ничего не значит. Она до сих пор негодует из-за Не той колыбели.

Она натирает ведерко для угля чистящим средством "Брассо". Группу летящих уток над каминной полкой и латунные щипцы для орехов в виде крокодильчика она уже начистила. Я не могу взять в толк, с чего мне начать, так что просто открываю рот и произношу: "Думаю, я всегда буду любить женщин... ну, ты понимаешь, в каком смысле..."

В этот самый момент варикозная вена на ее бедре лопается. Кровь вздымается вверх, как гейзер, и ударяет в потолок, оставляя там алое пятно. Я хватаю испачканную чистящим средством тряпку и пытаюсь остановить кровотечение.