Забытые в небе

— Что ж, детишки-шалунишки, раз уж у вас всё так паршиво обернулось — будем что-нибудь придумывать.

— Чего тут придумывать? — спросила Майка. — Подавай сигнал своим, пусть поднимутся и разнесут тут всё вдребезги и пополам. Сама же сказала: ребята крутые, при стволах. А тут, на весь Офис пара старых револьверов. Очередь поверх голов — мигом лапки задерут…

— Как это просто у тебя получается, подруга: «поднимутся», да «очередь»… — Яська скептически хмыкнула. — Я про ракету это так сказала — на самом деле, они ещё плывут, наверное. Вот прибудут в Медицинский сад, дождутся темноты и будут давать каждый час по ракете — это знак, что они на месте и ждут моего сигнала. А потом — сутки, как минимум, пробиваться наверх. Раньше не управиться: я сунулась сдуру внутрь башни, так там такое творится…

— Волосаны? — понимающе кивнул Люк.

— Кто? — удивилась зеленокожая. — А, ты про птицеедов… да, и они тоже. Да просто подняться, по всем этим ступеням — тоже, знаете ли, времени требует. Многие лестницы заросли или забиты всякой дрянью, пока найдут дорогу в обход… Сколько здесь — шестьдесят этажей?

— Шестьдесят один — ответила Лея. — Паучий холл самый нижний, шестьдесят первый этаж.

— Вот и я говорю, Раньше, чем за сутки, не управятся. Ваши друзья столько проживут?

Люк посмотрел на Лею, потом на Майку. Девушки подавленно молчали.

— Вряд ли. В прошлый раз схваченных даунов судили в тот же день, и сразу казнили. Сейчас уже…

Он посмотрел на запястье — и вспомнил, что часы отобрали при обыске. Теперь они, наверное, украшают лапищу гнилозубого.

— …сейчас вечер — пока допросят, уже стемнеет, а в темноте они народ собирать не будут. Значит, судить будут завтра, скорее всего, после обеда. Ну а вечером…

Он не договорил, но все и так было ясно. Вечером — Паучий холл.

— Похоже, без разведки не обойтись. — после долгой паузы сказала Майка. — Есть предложения?

— Можно поискать других Огнепоклонников. — неуверенно предложил Люк. — Я, вроде, помню двоих — их не было наверху во время налёта. Пробраться в Офис ночью, отыскать… Они наверняка тоже сейчас гадают, как освободить своих!

Леська отчаянно замотала головой.

— Даже и не думай, братик! Ты, наверное, не помнишь, как тебя допрашивали, Но я-то всё видела! Генеральный сначала напоил тебя какой-то дрянью, потом в глаза глянул, заговорил — ты закивал и стал отвечать на все вопросы. А у него на шее пузырь вздулся, противный такой, меня чуть не стошнило…

— Ну и что? — не понял Люк. Гнусный «коктейль» и серый пузырь под воротником Генерального он припоминал. Остальное тонуло в каком-то дурном тумане.

Майка хлопнула себя по колену.

— Хочешь сказать, что пленные, уже всех выдали?

Лея кивнула. Глаза её набухали слезами.

— Не выдали — так выдадут. Этот гад так спросить может, что любой ему ответит…

— Но ты-то не ответила?

— Я — нет. Он ещё сказал, что на меня не действует. Я так и не поняла что: напиток, или его голос?

Зеленокожая подняла руку.

— Это, конечно, скверно, но без разведки всё равно не обойтись. Предлагаю всё же поискать ваших друзей — вдруг кто-то ещё на свободе? Не успели, скажем, схватить… Если найдёте — ведите сюда, вместе думать будем.

— Ясно. — кивнул Люк. — Ему сразу стало легче: решение принято, можно действовать. — А можно один вопрос… личный?

— О как! — зеленокожая удивлённо выпрямилась. — Так сразу и личный? Ну, давай.

— Вы ведь — почтовая белка, верно?

О сообществе девушек, сделавших своей профессией доставку почты, им рассказала Майка.

— Ну да. И что с того?

— А где ваш хвост?

Повисло молчание — и вдруг Майка заливисто расхохоталась. Яськина физиономия сначала сделалась растерянной, потом гневной. Люк с удивлением увидел, как зелёная кожа чернеет — видимо, это было аналогом румянца.

Бац!

Рука у субтильной с виду девчонки оказалась жёсткой и очень сильной. Люк отшатнулся и с изумлением уставился на Яську. Щека пылала.

— Ах ты, мелкий паршивец…

— Полегче, подруга! — Майка схватила зеленокожую за плечо. — Он не хотел тебя задеть! Здесь о вашей сестре никто не слышал, и об обычаях тоже.

— Вот и молчал бы, раз не слышал… — сварливо отозвалась белка. К ней постепенно возвращался естественный зеленоватый цвет. — Что до хвоста, так он у пауков остался. Подстерегли меня сразу пять штук, еле прорвалась…. А один всё же достал: к счастью, промахнулся, вцепился не в меня, а в хвост. Мы, между прочим, хвосты для того и цепляем — чтобы отвлекать всяких тварей. Лучше уж без хвоста остаться чем без задни… э-э-э… без головы.

IV

— Прямо держи!

Яцек кивнул и заработал веслом. Каякер повёл стволом вправо, ловя в прорезь прицела голову здоровенного жука-плавунца. Курок щёлкнул, разбивая медную крышечку пистона, длинный ствол «оленебоя» пыхнул облаком белого дыма. Остро запахло серой — Коля-Эчемин признавал только чёрный порох.

— Есть!

Водяная тварь брызнула во все стороны чёрно-жёлтыми ошмётками. Колина дульнозарядная винтовка, на которую пошёл ствол крупнокалиберного пулемёта, стреляла пулями Минье. Он самолично отливал в особой пулелейке — тяжёлыми, надпиленными для пущей убойности крест-накрест.